— Стой! Не подходи! — с просящими нотками в голосе повторял в который уже раз.
Где-то на периферии сознания майор отметил: «Идиот!» Стрелял до тех пор, пока боек глухо не щелкнул. Осознание действительности пришло быстро, отпустило, задышал ровнее. Снова выбрался в коридор, проорал своим:
— Свет включайте! Крот, срочно ко мне!
— Филин, ничего не вижу!
— Сейчас Кречет свет включит, а ты пока по стеночке двигайся…
Когда освещение появилось, Хаймбах рвал и метал. Этот ублюдок мало того, что подрывной пульт уничтожил, так еще и провода под корень срубил, у самой вводной дыры подрезал. Спросил у Крота, с сомнением созерцавшего на такое безобразие:
— Что скажешь?
Лейтенант не подвел.
— Жгут подцепим, подтянем, прозвоним… Только время нужно…
— Будет тебе время, Крот! Делай! Если подрыв обеспечишь, обещаю…
— Занимайся делом, Филин. Это моя епархия.
Головастик от диверсий был уже в своей стихии, на должности и звания ему было насрать. Позвал вошедшего в помещение подчиненного, такого же технаря и такого же «повернутого», как сам лейтенант, чудом уцелевшего при прохождении коридоров:
— Доктор, инструменты притащил? Помогай!..
* * *
Сумеречный день в данном случае не самый лучший именно для него вариант. Особенно когда этот день катится к закату, а ко всему прочему, когда под боком бой идет. Понял уже, немцы плотину взорвать намылились. Оно бы флаг им в руки! Диверсионная группа не может быть большой. Аксиома! Не армейская операция. Только ведь в собранной группе сплошные секачи собраны. Псы войны из псарни дядюшки Канариса. Даже «язык» не нужен, дураку ясно, откуда уши торчат. «Бранденбург-800». Форма, оружие — все советского образца. Между собой на нашем языке общаются. Профессионализм. Выучка. Знакомо, как ясный день. Особисты, они, конечно, тоже не подарок, только те, которые в бункере засели, явно с осназом ничего общего не имеют. Обычные «мешки». Долго ли протянут? Позвонить в Москву уж доперли, наверное, не без царя в голове, и кавалерия таки подойдет. Уверен! Но как бы только поздно не было! Поэтому ему стариной потрясти необходимость назрела. Уж не про все ли это Егоровна намекала?
Вовремя переместился на прежний сектор обзора. Немецкий монокуляр на снайперском стволе в отличном приближении показал троих бойцов, следующих с плотины по очищенной от снега дорожке прямиком в его направлении. Не-е, ребята, здесь вы точно лишние. Махаться с вами хлопотно, а по большому счету недосуг. А шум? Да бог с ним, с шумом! Канонаду сейчас даже в деревне слыхать.
Поухватистей приложившись к винтовке, поймал в прицел «Щелкунчика», крепкого битюга с массивной челюстью. На миг затаив дыхание, без всяких поправок, все-таки не профессиональный снайпер, потянул спусковой крючок.
Б-бумс!
Переместил прицел на следующего клиента…
Время! Время поджимает неимоверно. Пока до бункера добёг, сдох совсем. Куда там воевать, отдышаться бы без помех!
Вниз по ступеням чуть ли не кубарем скатился, свалившись на трупы двух чужаков, одетых в нашу форму. Нет, точно раньше не видел. Пробираясь через препятствия, шел рваным, неритмичным шагом, чтоб потенциальному противнику планомерно «не сесть» на мушку прицела, в тусклом мерцании света в коридоре периодически разглядывал еще убиенных. Однако накрошили… Невысокий потолок в жгутах подвешенных проводов и без того на психику давит. У самой развилки лишь периферийным зрением поймал мелькнувшую тень. Успел брюхом ощутить твердый бетон не слишком ровного пола.
Та-та-та-та!
Пули, рикошетя от стен, прошлись в метре над ним. Гулкое эхо в ограниченном пространстве подземных рукавов ударило по ушам. Перекатился к противоположной стене.
Слух плавал в обрывках белого шума, но из глубины бетонной кишки до ушей достучался голос. Кричали, скорее всего, на пределе голосовых связок. Автомат стрелка не разбирал ни своих, ни чужих — гасил тишину и барабанные перепонки всем живым.
— Не стрелять! Кречет, входную дверь заблокируй и свет выключи. Торопись! Здесь я разберусь.
Что, в темноте разбираться будет? Как через вату в ушах, распознал смену обстановки. Удаляющиеся от него шаги указали, приказ выполняется. Его самого банально стороной обошли в незнакомых ему подземных лабиринтах. От поднятой пыли дышалось туго. Про бабкино снадобье только потому и вспомнил, что, кашляя, последние силы терял. Полез в карман. Большим пальцем выщелкнул пробку из пузырька, понюхал пряную жидкость. Терять-то нечего… и так и так труба дело. Как понял, держит в руках древний аналог спецназовского транквилизатора последнего шанса. Это когда бойцу «билет в один конец выписан». Смесь концентрированной выжимки иван-чая с добавлением неизвестных ему трав в пропорциях, ведомых одной ведьме.
Ну, во здравие! Авось не загнется.
Одним большим глотком проглотил дареную пакость. Пойло аж на слезу пробило. Вздрогнул, ощутив малую толику деревенского алкоголя на рецепторах полости рта. Ну, Егоровна!
Мигнув, померк свет. Это что? Зелье так подействовало? Нет. Кто-то приказ исполнил. По жилам жар пробежал, а еще словно силушку в организм влили. Вдруг появившийся боевой задор требовал выплеска наружу. И чувство сродни с… эйфорией. Наркота?.. Нет. Голова-то светлая, и слух в кромешной темноте обострился до такой степени, что услыхал едва ощутимое дыхание уверенно приближавшегося противника, будто тот в темноте видит. Ну, бабка!.. А еще услышал возглас. Ну, это уж совсем из глубины черноты.
— Эй! Зачем свет вырубили?
Тот, который к нему шел, руку на отсечение дать можно, хорошо видел. Остановился почти рядом и разглядывал слепо щурившегося болванчика, как какую-то уродскую невидаль в кунсткамере. Не торопился что-либо сделать.
Михаил, может, и рад был бы проявить беспокойство, только бабкин транквилизатор стеной отделил его от подобного чувства. Он силен, как никогда. Он все может! А то, что не видит ни хрена, так зато слышит. Вскинул пистолет в сторону противника, только на курок нажать не успел… Выбили пистолетик. Вон с каким грохотом он от него метрах в пяти упал. Не свыкся, выходит, с обстановкой. Прощелкал напряженный выдох всевидящего засранца. Так! Глаза закрыть, чтоб не мешали. Не отвлекали уверенность, что они ему помогут. Слышит. Слышит перемещение. Не поддаться! Сделать вид, что он здесь вроде слепоглухонемого увальня. Услышал, как противник извлек из чехла нож, как ткань на рукаве обмятой шинели мягко отошла в сторону, скорей всего для замаха, и шепот:
— Ну вот и все! Эманации живой крови — лучшая пища в подлунном мире. Война есть время насыщения…
Дальнейшую белиберду, похожую на латынь, Каретников не понял, но если нравится мужику черной магией баловаться — пусть. Он подыграет.
Из стороны в сторону повел головой, якобы в беспокойстве. Шерсть рукава снова «сыграла» звук. На уровне подсознания рукой поставил блок, другой рукой ухватил шинельное сукно в районе плеча доморощенного чернокнижника. Лбом от души впечатал в предполагаемое место переносицы невидимки.
