Выходило так, что его группу сбросят на чужой территории и, приземлившись, он не будет зависеть от командира партизан, но поступит в подчинение находящегося уже там разведчика с позывным «Ветер».
— …Это молодой работник нашего управления, хорошо зарекомендовавший себя при выполнении боевых задач.
— Как опознаемся? По паролю?
— Нет. Не скрою, выбор вашего отряда объясняется еще и тем, что вы, Игорь, заканчивали вместе с ним Белоцерковское пехотное училище. Вам будет проще выполнить задание.
— Кто?
— Лейтенант Апраксин.
На лице старшего лейтенанта появилось кислое выражение. Спросил с нотками сомнения в голосе:
— Василий, что ли? Он все еще лейтенант?
— Да. Апраксин Василий Маевич. А что не так?
Саенко как-то не верилось: тихоня, зубрила и уставщинник, Апраксин никак в его понимании не тянул на образ разведчика, способного быстро обдумывать и принимать решения. Склад характера не тот. К тому же сразу после выпуска товарищ попал в конвойный полк НКВД. Как он здесь оказался? Война все перевернула с ног на голову, может, и Ваську пообтесала.
— Все так, товарищ полковник. Какая у нас основная задача будет?
— Найти и уничтожить базу Абвера.
— Ясно.
— Ваш позывной останется прежним — Лён. Кстати, почему?
Усмехнулся.
— Наверное, потому что ленюсь иногда. Хотя не я его себе выдумывал.
— Ладно, обсудим детали…
После всего услышанного остановился перед окном в коридоре, дыхание перевести и поразмыслить над ситуацией. На дворе уже считай полдень, но улицы столицы пусты. Многие эвакуировались в безопасные районы, хотя немцев от города отогнали километров на двести. Услышал за спиной знакомый голос:
— Саенко! Игорь!..
Обернулся на голос и шелест быстрых шагов в своем направлении по ковровой дорожке. О! Командир! Вернее бывший командир, капитан Виктор Разин. Еще до войны Саенко молодым лейтенантом пришел в его «хитрую» группу, надолго не задержался в ней, но опыт и знания получил такие, что теперь и сам способен группу водить.
— Здорово, чертушка! Давно не виделись! Откуда ты здесь?
— Здорово, командир! Недавно с юга вернулся.
— То-то о тебе ни слуху, ни духу.
— Так ведь и я о тебе мало что знаю.
— Специфика службы.
— Ну вот и прояснили.
— Слушай, Игорек, насколько из личного дела помню, ты ведь за год до войны Белоцерковскую бурсу закончил?
— Было дело.
— Во! Я тут не так давно с твоим однокашником поработал. С Апраксиным. Потом потерялись оба. Хотелось бы увидеться. Не знаешь, где его разыскать можно?
Саенко сориентировался быстро. Может, проверку ему полковник устроил? Да еще такую изощренную.
— Вот уж не знал, что Васька в нашем ведомстве служит! — прикинулся неосведомленным, плюс ко всему еще и справку в свою пользу навел. — Он ведь вроде бы в части НКВД распределился? Ну и как он?
— Хороший парень, веселый…
Апраксину вторая формулировка не подходила. Сколько помнил его Саенко, Апраксин вечно смурной был.
— …только временами мутный какой-то, непонятный…
Вот-вот, это ближе к известной характеристике.
— Значит, не знаешь о нем?
— Нет.
Покалякали, считай, ни о чем, вспомнив положение на фронтах, и разошлись в разные стороны. Специфика службы, мать ее так!
Прошло всего лишь двое суток. Автобусом их доставили на аэродром. Группа выгрузилась прямо на взлетной полосе у самолета. В вечерних сумерках явно ожидавший именно их отряд летчик в кожаном реглане, полюбопытствовав, оповестил:
— Отряд Саенко?
— Да.
— Товарищи, поднимайтесь на борт, скоро взлетаем.
Загрузились. При тусклом свете лампочек в пассажирском отсеке Игорь обвел взглядом лица своих бойцов.
Лейтенант Козырев, его заместитель и командир боевой «двойки», не дожидаясь взлета, тут же прислонившись к металлической переборке, прикрыл глаза, готовый немедленно вырубиться на время полета. Вот же крепкие нервы у мужика! Загудели моторы, кажется, даже не потревожив зама. Интересно, как ему гул и вибрация не мешают? Рядом Пашин напарник, сержант Алик Мамедов. Юморной, но горячий кавказский парень, успевший до войны послужить в погранцах на юго-западной границе в горной местности Кодры, принять участие в отражении мамалыжников, чудом выжить после тяжелого ранения. В отряд к Саенко попал одним из первых. Надежный, готов биться до последнего патрона, а дальше идти на врага врукопашную с одним ножом. Совсем недавно в крымской командировке на пару с Козыревым прикрывал отход группы, когда с чужой территории выносили раненого Ножкина и тело Тенгиза Беридзе. Алик, отвернувшись, смотрел в серую муть иллюминатора. Что он там сподобился увидеть? Разве что тени технического персонала аэродрома. Левее Мамедова сидит Вовка Коломийцев. Этот в отряде человек новый. Ефрейтор. Связист. Только что прибыл к нему из связной учебки вместо погибшего Тенгиза. Грузин по-глупому погиб. Когда татары в горах зажали, пуля на излете пробила шею, да еще в таком месте, что ни перевязать рану, ни кровь не остановить не получается, а еще крымчаки напирают. Вот кровью и изошел. Н-да!..
Самолет стронулся с места, пошел на разгон и взлетел. На короткое время заложило уши. Набрав высоту, выровнялся, лег на нужный курс. Саенко посмотрел вправо. На его стороне разместилась вторая «двойка». Пулеметчики-виртуозы. Сержант Громыко и сержант Калюжный, вон под шум моторов пытаются о чем-то говорить. Нормальные ребята, стоящие! Самое главное, проверенные и дело свое отлично выполняют, но при этом маленький минус имеется. Громыко староват для лесных побегушек, ему под сорок лет уже стукнуло, а в остальном… Далее, Павлов. Этот флегма, иной раз хуторского кулака напоминает. Тихий, нелюдимый, расчетливый, наверное, таким и должен быть снайпер. Сейчас сам в себе, и о чем думает, по лицу не понять. Крайний боец, Щепетов. Мужчина за тридцать, интеллигент с верхним образованием — инженер, в отряде минер-подрывник. С ним старшему лейтенанту повезло, от старшины дельный совет всегда услышать можно. Осмотрев подчиненных, откинулся спиной к фанере внутренней обшивки самолета. Курить хотелось неимоверно, но… Но вот подлетели к линии фронта. Ночь. Самолет сразу попал в ослепительные полосы прожекторных лучей, немцы открыли стрельбу, расцветив небо пунктирами трассеров. Поволновались все, особенно при том, что на происходящее снаружи повлиять лично никто не мог. Все было в руках летчиков, ну и Бога, конечно, если кто в него верит. Счастливо миновали опасную зону обстрела, наступило томительное время ожидания прилета и выброски.
Открывшаяся дверь кабины пилотов явила перед отрядом одного из летунов. Перекрывая шум двигателей, тот сообщил:
