Вот по едва видной тропинке, ориентируясь по затесам на деревьях, добрался до места. Лесная сторожка выглянула из-за еловой лапы, выброшенной деревом прямо на тропу. Строение сторожки, используемое партизанами в роли «маяка», походило скорей на домик охотника, чем на избу, опутанную кустарником с вьющейся листвой. На севере, в беломорской и карельской тайге, такие сооружения называют кушнями. Этакое рубленое, мастерски отесанное топором пристанище для заблудившихся путников. Избушка невелика, с небольшими застекленными окошками, бликующими на солнце, казалась нежилой. Остановился, понаблюдал какое-то время. Тишина, только птицы в ветвях концертируют. Кажется, пусто внутри «маяка». Ну? И где обещанный связник? Не шумнув, подобрался под самую стену. Ан, нет! Есть кто-то и даже не один он там. Но это не криминально. Два голоса, говорят тихо.
— Надоело все.
— Чего тебе надоело?
— Чувствую себя шестеркой в колоде.
— А чего хотел? Война. Германец ломит.
— Конь, а тебе, вижу, все равно, под какой властью честному вору ходить? Что наши, что немцы, для тебя все едино.
— Кузьма, ты, конечно, вор фартовый, и есть люди, которые помнят, кто в тридцать восьмом во Львове банк подломил. Но ведь после того, как война началась, в твоей, как и в моей биографии появилось пятно и отнюдь не воровской масти. Участие в команде Бишлера нам даже свои урки не простят.
— Знаю…
Оба н-на! Великолепная память, полученная после переноса в молодое тело, охотно подсунула информацию о предателях и командах предателей, доводившуюся на занятиях в родной бурсе в период курсантской юности.
Истребительная команда Бишлера! На захваченной территории Смоленской области в самый первый период войны германской военной разведкой при участии службы безопасности Третьего рейха и СС была сформирована особая истребительная команда Бишлера для борьбы с партизанами, в дальнейшем получившая широкую известность как «Военная команда охотников Востока». Бишлеровское формирование было во многом скопировано с фашистских зондеркоманд и отрядов ГФП — тайной полевой жандармерии. Бишлеровцы дислоцировались в городе Дорогобуже, но отсюда до него километров семьсот. Каким ветром этих гавров занесло к Бобреневу?
— Знаю. Только ведь я не ты. Меня в ягдкоманде Кляйна не существует.
— Это как?
Какой-то шорох за стеной и… продолжение разговора. Было что послушать.
— Это вы сотрудничаете с немецкой разведкой, присягу на верность фашистской Германии приняли. Это вы выслеживаете партизан, уничтожаете их. Ха-ха! Как, впрочем, и любых случайных свидетелей. А Кузьмичева Петра Ивановича в ваших рядах нет, а есть… смотри, вот у меня и ксива имеется… Бойченко Евгений Борисович, бывший боец Красной Армии, мразь и подонок.
— Кузьма… Ну т-ты… Кузьма!
— Тихо!.. А ты думал, я красноперым свою выю подставлять буду? Азырр! Не на того напал. А немчура повелась, считают, за яйца меня держат. Только ты если пикнешь кому, зарежу.
— Кузьма, зуб даю, молчать буду.
— Знаю, потому и сказал. Советую подумать о будущем и тебе…
Интересный разговор у связников. Нечего сказать — партизаны про жизнь балакают.
— Тихо!.. — Говоривший замолчал, зашевелился на своем месте за стеной. По звуку к открытому окну подошел. Какое-то время постоял у него, наверное, вглядывался наружу, прислушивался. Тертый калач, жизнью битый! — Показалось.
— Вечер уже. Наверняка сегодня уже никто не придет. По ночному лесу блукать не каждый сподобится. Пойду, доложусь Кляйну.
— Иди. Завтра чтоб самогону и сала притащил.
— Кляйн узнает, за это по головке не погладит, считает, что связник партизанского отряда должен быть трезвым и идейным, как те, вместо кого мы здесь лямку тянем, царствие им небесное.
— Вертел я разноглазого на причинном месте. Пуля, она дура. Когда какую-нибудь деревню жечь будем, глядишь, прилетит откуда ни попадя — и каюк твоему Кляйну.
— Ты ж знаешь, в отряде москвичи сейчас квартируют и разноглазый до прихода связника светиться не хочет. Сухой закон.
— Я жду, кореш…
Каретников смело мог дать руку на отсечение, что вор каким-то звериным чутьем почувствовал его, приготовился к встрече и только ждал лишь шага с его стороны. Причем пришло ощущение, что разговаривать с ним или принимать его как человека, прибывшего на встречу, Кузьма даже не рассматривал. На энергетическом плане смертью от него смердело! Один на один остались. Обычный армеец на месте Каретникова уже бы наверняка действовал, считая, что именно бездействие смерти подобно, еще секунда-другая и… Но несмотря на то, что Конь отдалялся, Михаил выждал, заняв выгодную позицию для удара. Урка опытный, по своей сути он, как и Каретников, одинокий волчара, способный нестандартно мыслить и поступать. Поэтому…
Сириец сразу при первом их знакомстве объяснил о взаимном притяжении родственных душ с особенностью существования «по разные стороны баррикад»: «…Такой тебя издаля признает, и то, что ты непримиримый враг, сразу поймет. Ты сам, если не подстрахуешься, подкинешь ему козырь в раздачу. Своим громким мышлением двуногого животного».
Михаилу это было непонятно.
«Э-хе-хе! Нормальный человек, сев в засаду и выжидая случая, начинает думать, что может быть, что может случиться и как произойдет, если… А такие раздумья дело вредное для здоровья и неблагодарное для нервной системы. Как произойдет, так и произойдет, нечего об этом думать. Засел в засаду, растворись в окружающей обстановке. Вокруг тебя только две составляющие плавают — пустота и отрешенность. Третья составляющая на мягкой лапе бодрствует как бы со стороны — ощущение действий притаившегося врага. Твой „внутренний зверь“ должен нащупать его „зверя“. Если не сможешь этому научиться — погибнешь, и мне грош цена как наставнику».
Не было боя в общем понимании обывателя. Все случилось мгновенно — произвели по удару с каждой стороны. Случилось что-то сродни поединку двух ниндзя, представляющих разные кланы.
Дверь сторожки открылась, но никто не вышел. «Зверь» Кузьмы что-то почувствовал, но не мог понять, откуда веет угрозой. Кузьма не выдержал, шагнул наружу, чтоб глаза в глаза встретиться с незнакомцем. Рука с зажатым ножом пошла на удар, напоровшись на блок-отмашку. В груди будто гранату взорвали, разметав сердце. В глазах померкло, но мозг еще успел подумать, что это конец. Вот так!
Что касательно ниндзя, то для русского человека, вроде того же Каретникова, все смутно и зыбко. Единственный зафиксированный случай соприкосновения с ними был в русско-японскую войну и по сей день хранится в архивах Новочеркасского музея. Михаил хмыкнул, вспомнив текст рапорта: «Третьего дня сотня стояла во второй линии охранения, отчего было дозволено готовить пищу и разводить костры. В девятом часу пополудни на огни костров вышел странный японец. Весь в черном, дергался и шипел. Есаулом Петровым оный японец был ударен в ухо, отчего вскорости помер». Поэтому за победу Михаил должен благодарить наставника, за то, что хорошо учил, а не непонятно кого из забугорных сказок, раскрученных Голливудом.
