Когда понял, что оставаться в усадьбе для них троих смерти подобно, сматываться нужно, опять Аннушка удивила. Ногой сдвинув половицу в одной из комнат дома, подняла крышку, ведущую в темноту подвала, указала пальцем вниз.
— Нам туда!
— В подвал?
— Там лабиринты коридоров после выработки камня. Каменка рядом. На десятки километров проходы тянутся. Если спуститься, нас вряд ли отыщут. Только лампу с собой взять, бутыль с керосином, теплые вещи, еду и воду.
Вот удивила! Обнял, расцеловал на радостях, снова подметив в глазах женщины бесенка. Да чтоб тебя!
— Я Саенко спущу вниз, а ты всем остальным озаботься.
Вот теперь и лежат втроем на неровном полу из камня. У противоположной стены тлеет фитиль масляной лампы, создавая видимость дежурного освещения. Коптит. И Каретников видит, куда тяга идет. Выбираться нужно, по времени скоро разведчики возвращаться будут, а их в усадьбе егеря поджидают. Чуть пошевелившись, достал электрический фрнарик, последний подарок Кляйна. Это он у него позаимствовал, еще когда в лагере немцу по тыкве зарядил. Включил. Батарейка свежая, лампочка осветила свод подземного тоннеля. Как правило, в таких местах человек ощущает тишину по-особому. Кто глохнет, кого от долгих блуканий, когда он в этой тишине вязнет, шумом накрывает. Но у всех без исключения притупляется внимание и на свет божий фобии выползают. Себя из списков подверженных подобным заморочкам он исключил. Уж через такую срань под землей пройти пришлось, что врагу не пожелаешь. Клаустрофобией не страдает и замкнутых пространств не боится. Н-да! А выбираться все же нужно!
— Совсем не спал?
Вот и Саенко проснулся.
— Нет.
— Что так?
— Думы не дают. Слушай, Игорь, ты вообще-то к кому ребят в город послал и зачем?
— Связник к партизанам не пришел, вот… Ну, как связник! На самом деле это мы ему приданы были… Начальство на пожарный случай явку с паролем дало.
— Уж не к батюшке ли Илье направили?
— К нему. А ты почем знаешь?
— Позывной куратора?
— Гм! Ветер.
— Вот я Ветер и есть. Так что зря посылал. Хотя нет! Радистка нужна.
Саенко некоторое время молчал, отодвинулся только. Потом все же высказался:
— Ветром ты быть не можешь.
— Это почему же? — удивился Каретников.
Иной раз темнота только на пользу идет.
— Потому что Василия Апраксина я знаю лично. Вместе в Белой Церкви в школе красных командиров учились… Ну и кто ты такой… Ветер?
Михаил чертыхнулся про себя. Ну надо же? Сколько народу в Советском Союзе, а его угораздило…
— Понимаешь, Игореша… Иногда так случается… — подбирая слова, словно на вкус их пробуя, объяснял он. — В самом начале войны гибнет советский человек, защитник отечества, ничем не запятнавший своего имени. Для страны он в силу обстоятельст толком-то и сделать ничего не успел. И вот находится другой человек, который многое может сделать, но в силу тех же обстоятельств свое имя… между прочим тоже незамаранное, светить не хочет. Дальше ты понял. Я, Василий Апраксин, веду войну с гитлеровскими захватчиками и буду вести ее до конца. Ясно?
Саенко долго молчал, переваривал сказанное. В конце концов, сказал четко и ясно:
— Ты понимаешь, что после того, что ты рассказал, полного доверия к тебе нет. А после выполнения задания я буду вынужден доложить по команде все, что от тебя услышал.
Н-ну-ну! Праведник хренов! Большевик доморощенный! Знал бы, в кого высокопоставленные коммунисты, в конце концов, превратятся… Ответил спокойно:
— Это твое право. Но задание еще выполнить предстоит. А сейчас выбираться нужно. Аннушка, просыпайся…
Ставку делал на то, что какой дорогой ушли, той и придут. Как такового спецназа ГРУ не было еще и в зародыше, поэтому трудно ожидать от ребят здоровой инициативы. Выдвинулся к балке. Спустившись вниз, привел оружие в рабочее положение.
Низина была зажата рельефом местности. Сам овраг тянулся далеко, постоянно виляя из стороны в сторону, на скатах выделяясь рваными уступами. Вековые дубы своими корнями не давали яру разползстись дальше. Звонкий напев ручья под ногами заставил нагнуться, зачерпнуть ладонью холодную влагу, напиться. Легкий прыжок с камня на камень, с камня на камень. Все! Пора к какому-то «берегу прибиваться». Совсем рядом усадьба, ее нужно минуть и выйти к месту, где бы он сам сел в засаду. Придется заблаговременно рассмотреть кромку дубравы, обочина полевой дороги подходит к ней вплотную. Место самое то! И видимость при этом ограничений не имеет. Егеря издали смогут наблюдать, как кто-то будет по полю шагать, и, между прочим, прямиком к ним в руки. Блеск! Никаких лишних телодвижений. К этому времени ему нужно подобраться вплотную, определить, сколько душ в засаде находится. Сам бы он выставил «тройку», остальных в усадьбе разместил. Хорошо подобранная «тройка» с того места могла бы и роту в полном составе на поле положить.
Чуть поднялся на один из склонов, и накатило. Нет, не боязнь! Чувство опасности выползло на первый план. Дальше по балке спокойно не пройдешь, если нe напорешься на нож, то на мину наскочишь обязательно, их егеря ставят в обязательном порядке, дабы обезопасить тылы. А может быть, пуля из бесшумного оружия вылетит неизвестно откуда, клюнет тело.
Егеря не любят открытого боя, и выследить их нелегко. Люди натренированные, где живут, что едят, когда спят, неизвестно, чутье у них тоже звериное, сами ведь уподобляются хищникам, выслеживая двуногую дичь.
Собрался! Сконцентрировался! Двигаться нужно неторопливо. Скат слева от него. Почему слева? С правого плеча из автомата удобно стрелять по скату вверх, вправо и с разворотом влево. Именно поэтому.
Замер. Минут десять-пятнадцать осматривался. Снова продвинулся… Замер. Й-есть! Стоять! Вернее лежать и тихо сопеть в две дыры. Как углядел? Ф-фух! Жопой почувствовал. Мина прямо перед носом. Боковым зрением рассмотрел несоответствие дерна. Не может здесь кочки быть, когда совсем рядом пологий спуск имеется. Ведь сюрприз чуть ладонью не накрыл… Нет! Трогать не будет. А камрад-то где-то совсем рядом пришипился. Значит, ждут. Жду-ут, красавцы! На «мягкой лапе» подвинулся в сторону, метров тридцать на брюхе полз, то замирая, то высовываясь вперед, вглядываясь в каждую веточку, в каждую травинку. Не шелохнется ли?
Тело затекло. Решил передохнуть, и вот она кромка леса, и поле видно, а он как раз под дерево подполз. Резко на спину повернулся, когда почувствовал у самой головы поток воздуха прошел.
П-пук!
Бесшумка. Пуля у самого уха в землю вошла.
Кто скажет, что он маразматик? Иметь два ножа для Каретникова норма. Еще повезло, что автомат как раз в левой руке был…
Прямо над собой увидел «лешего» с пистолетом в руке. Ни секунды не потерял, сунул правую руку за голову, там хранилась память о бое на химкинской плотине. Метательный нож в чехле ему преподнес капитан, вывозивший полуживого Каретникова с места событий. Сказал: «Сувенир, чтоб не забыл, как выжил!» И вот! Пригодился. Хватанул за тонкую рукоятку, с силой расправил руку в локтевом суставе, выпуская нож на свободу, только на локте приподнялся. Больше ничего и не успел сделать…
