Чап-чап! Хлюп…
Пять, шесть, семь… В ту сторону шли медленней. И двигаются по-иному, кроме первого, остальные к воде пригибаются низко, понимают, что сейчас они на самом опасном участке гати оказались… Одиннадцать, двенадцать. Все! Луна, зараза, решила тучкой прикрыться.
— Готовность!
Калюжный на уровне груди за ствол дерева ремнем закрепил пулемет, сотворив тем самым своеобразную станину. Пулемет как в тисках, значит, разброс пуль при стрельбе минимален. Видно, парень на нервах весь. Ничего, скоро в норму войдет.
Каретников выцелил связиста, егеря, по очертаниям с коробом радиостанции за спиной. Плавно потянул спусковой крючок…
* * *
— Войдите! — откликнулся на стук в дверь, отрываясь от анализа недавно поступивших документов.
Последние трое суток провел безумно, спал урывками, при поступлении любого сигнала о сшибке с партизанами или информации о появлении диверсантов мчался в указанный квадрат района, таща за собой либо маршевую роту, либо дежурное подразделение коменданской роты. Помощникам тоже не давал расслабиться. Если те не заняты допросами, командировал по основным населенным пунктам. Своего представителя на время операции отправил на базу Абвера. Кто мог точно указать, как поступят русские и на какой новый объект нацелятся, если поймут, что место, в которое они так страстно мечтают попасть, недоступно. После доклада «на верх» о текущем положении дел, от руководителей, сидевших в высоких кабинетах, бумерангом вернулось требование покончить с партизанами и подпольем района до наступления лета, с диверсионной группой — в течение семи дней. Покончить и доложить.
Охота на русских продолжается уже четыре дня. Привлеченные к операции силы не раз прочесывали местность и всякого, кого встречали в лесу, будь он с оружием или без такового, обычно убивали без следствия и суда. Но с диверсантами встречались пока только егеря и понесли от этой встречи потери.
Роттенфюрер Леманн, войдя в кабинет, вытянувшись в струнку, доложил:
— Герр оберштурмфюрер, задержанный доставлен. Прикажете завести?
— Да. И… Леманн, оставьте нас одних. Пусть выводящий идет в караулку. Он больше не потребуется.
— Яволь!
С приведенным к нему, одетым в цивильное, мужчиной он уже успел провести беседу и составить о нем свое мнение. На вид крепкого, светловолосого, с правильными чертами чистого лица, цепким взглядом, немногословного молодого парня, переодев в форму, хоть сейчас можно было бы определить в кандидаты на рекламу войск СС. Тот, встав по стойке смирно, вскинул руку в партийном приветствии.
— Хайль Гитлер!
При всем при том голубые глаза вошедшего не выражали никаких устремлений, были спокойные и какие-то пустые. Так смотрит бездна на слишком впечатлительного человека. Шольц впечатлительным не был, к тому же понимал, что некоторым образом его «гость» в силу одной из своих профессий, как простуду, подцепил этот взгляд. Что тут скажешь? Снайпер! Ответил, вскинув руку крюком, ладонью к потолку:
— Хайль! Присаживайтесь, унтерштурмфюрер. — Жестом указал на стул у приставного стола. — Рад сообщить, что информация по вашей личности полностью подтвердилась. В скорости опознания большую роль сыграла ведомственная принадлежность. Если б вы служили в Абвере, проверка могла затянуться на более длительное время.
— Я рад.
— Мне рекомендовали привлечь вас к операции по поимке или уничтожении ваших бывших коллег. Как… поможете?
— Естественно. Мне и самому интересно это…
— Да-да! Краткую выписку характеристики из вашего личного дела я прочитал. Как там?.. «Склонен доводить до полного завершения порученное дело». Хорошее качество для разведчика и офицера СС. Ну, теперь, когда вы в деле, хотел четче прояснить для себя некоторые нюансы, связанные с диверсионной группой русских.
— Спрашивайте, оберштурмфюрер.
— То, как группа приземлилась и попала к Кляйну, я знаю. Раскажите о самой группе. Чего можно в дальнейшем ожидать.
— Ну, цель ясна — база Абвера…
Шольц кивнул.
— …что касается группы… В Советском Союзе я легализовался за три года до войны. Потом курсы снайперов, война, проверка… Предложение войти в группу военной разведки. Работу в Крыму опущу. Командировка сюда… Да. Радиста диверсионной группы удалось легко убрать при десантировании. Всего лишь помог товарищу с парашютом. Совсем незаметный узелок и клапана ранца не сработали…
Снова кивок Шольца и улыбка на его лице.
— Командир, старший лейтенант Саенко сам себя вывел из строя. При приземлении сломал ногу.
— Это я знаю. Меня интересует тот, кто вытащил вас из цепких рук покойного Кляйна. Кстати, он точно погиб?
— Да. Его Василий распотрошил на информацию, как говорят русские: «До самой жопы». Об этом молодом бандите мне тоже мало что известно…
— Ну вот!..
— Молодой парень. По возрасту младше меня будет… Предполагаю, что он остался от прежней заброски. Многое умеет, обладая при всем харизмой командира. Такой, что с ним Саенко приходится считаться.
— Да? Сомнительно, относительно его принадлежности. Ту группу, по докладу, егеря полностью уничтожили.
— Значит, не полностью. Кстати, как и подполье Бобренева. Саенко послал связников в город, с целью связаться с резидентом. Запасной канал связи он имеет.
— Что известно о резиденте?
— Только псевдоним. Ветер. Это все.
— Негусто… Поступим так… — окинул собеседника взглядом. — Две группы егерей понесли невосполнимые потери… Я распоряжусь, оденем вас в форму лейтенанта вермахта, придадим из числа выживших вояк обер-лейтенанта Венцеля, двух егерей и направим на базу Абвера. Роль командира «тройки» и снайпера в ней вам подойдет. Будете находиться, так сказать, на острие переднего края. Согласны? Или вы предполагаете, что у ваших русских друзей изменятся планы?
— Согласен с назначением. Планы не поменяются. Приказ они будут выполнять до конца. До своего конца. Надеюсь.
— Вот и хорошо. Тогда вас не задерживаю. Леманн!..
Выходя, у самой двери обернулся, озвучил то, что хотел сообщить раньше, но под напором временного начальника, так и не сказал:
— Герр оберштурмфюрер!
— Еще что-то?
— Хотел добавить. Из состава группы Саенко к объекту направлены три разведчика. Старший, лейтенант Козырев, он заместитель Саенко.
— Я вас услышал.
* * *
До острова добрались с грехом пополам. Каретников, глянув на напарника, понял, нужна передышка. Умаялся бедолага. Какая там война? Оно, конечно, за товарища Сталина Тимоха любому глотку порвет, но… шорохи, всякие ночные звуки достали городского. А еще у сержанта на лице ощущения самые прозаические всплыли — голод и усталость. Желания звериные проявились. Набить желудок чем-либо горячим да побыстрее заснуть. Понять его можно. Несмотря на силу и выносливость, опыт посещения таких мест в такое время отсутствует. Усмехнулся. У Калюжного голова сейчас, как баскетбольный мяч, от комарья и прочей гадости, а ноги — как бревна… А руки — как ноги. Хорошо то, что мистику большевики им из сознания напрочь вытравили. Вон, пулемет свой, можно сказать, поилец и кормилец, почти в полной темноте, как дубину, у ног бросил. Поежился. В густых зарослях видимость совсем плохая, а за деревьями и вовсе царит непроглядная тьма. Каким бы усталым ни был, а все равно создается ощущение, что за тобой наблюдают, но ты их не видишь. Поэтому… по-любому гать переходить придется ближе к утру. Время волка и для егерей не самое приятное.
