Отныне он хозяин собственной судьбы. Он может жить, где хочет, работать, где ему интересно и выгодно.
Не опуская пистолета, он быстро огляделся. Ни людей, ни машин.
Говорить больше не о чем. Он ненавидел попытки Кирилла выстроить с ним нечто вроде дружеских отношений – только чтобы лишний раз подчеркнуть, кто главный.
– Молись Богу, Кирилл. Если ты в него веришь.
Он произнес эти слова и тут же почувствовал, что и Кирилл осознал серьезность положения. Пора спустить курок – классический сталинский выстрел в затылок. Чисто и надежно.
Но он почему-то медлил.
Кирилл внезапно резко отклонился в сторону и попытался открыть дверь. Леннарт приставил пистолет к его шее и выстрелил. Отдача отбросила его на сиденье, а Кирилл, как от сильного толчка, повалился на руль и замер.
Вот и все. На поле битвы при Ватерлоо появилась еще одна жертва.
Почему-то уже несколько дней ему снился один и тот же сон. Чернокожий раб спасается от погони, бежит по хлопковой плантации, прекрасно понимая: если его схватят, будет суд Линча.
За ним никто не гнался. Темная парковка, смутный силуэт пушек на фоне темно-фиолетового ночного неба.
Теперь важно сделать все правильно. Он вышел из машины и открыл пассажирскую дверцу. Обыскал карманы своего мучителя – ворочать безжизненное тело располневшего в последний год Кирилла оказалось очень трудно. Связка ключей. Во внутреннем кармане кожаного пальто он нашел бумажник.
Открыл. В пластиковом кармане – две фотографии. Молодые люди. Нет… он присмотрелся – на обеих фотографиях один и тот же парень.
– Сын? – спросил он убитого. – Что ж… твой сын остался без отца.
Выгреб наличные и кредитные карточки, бросил бумажник на пол и вышел из машины. Раскрытая папка с военным рапортом лежала на асфальте. Он поднял папку, поправил выбившиеся и смятые листки и пошел к канаве, где только что прятался. Размахнулся что было сил и закинул пистолет в траву, подальше от парковки.
Глухой короткий удар.
Он пошел через поле, пытаясь ощутить вкус вновь приобретенной свободы, но с удивлением понял, что не чувствует ровным счетом ничего. Кроме разве что странной легкости. Он словно парил над асфальтом – похоже на ощущения человека, сбросившего непосильно тяжелый груз.
Домой. Наконец-то, после долгих тягостных лет.
Домой.
Сонни
Главная контора СЭПО, январь 2014
– Вы хотите сказать, что этот безмозглый идиот просто взял и вылил остатки ведьминого зелья прямо в туалет?
– Именно это я и хочу сказать, – была включена громкая связь, и ответ торжественно прогрохотал в машине как библейское пророчество Иоанна Богослова.
Сонни к этому времени уже узнал поближе марафонца Израельссона, эксперта из Института оборонной стратегии, и привык к его манере выражаться. Но сейчас, несмотря на пророческие интонации, в голосе звучала нешуточная тревога. Он посмотрел на Челля – тот вел машину с каменной физиономией.
– Такими делами занимается Аль-Каида, – пробормотал Челль, почти не разжимая губ, и добавил громко: – Значит, существует риск заражения питьевой воды?
– Такой риск невелик. Слишком высока степень разведения. Но, разумеется, я запросил анализы с очистных сооружений в Хенриксдале.
– Правильно и своевременно, – сказал Челль. – Что-то еще?
Он свернул направо. В тусклом, лишенном акцентов свете зимнего дня здание СЭПО выглядело еще более стерильно и безлично, чем всегда. Наверное, таков и был замысел архитектора.
– Да.
– Рассказывайте.
Израельссон помедлил. Челль нажал кнопку на маленьком пульте. Шлагбаум подземного гаража откинулся, будто подброшенный пружиной, и укоризненно закачался – могли бы и не беспокоить.
– Мы получили ответ из Atomic Warfare Unit.
– Слушаю со всевозрастающим вниманием, – сказал Челль, заруливая синий «сааб» на свободную ячейку.
– Препарат из России, никаких сомнений. Скорее всего, из уральской лаборатории, которую закрыл еще Ельцин. В MI6 считают, что его вытащили из мешка с нафталином в начале двухтысячных.
– The smoking gun, – присвистнул начальник отдела контршпионажа.
Это выражение было у всех на устах лет двадцать назад. Его настолько заездили, что Сонни удивился – с чего этот шеф вспомнил про «дымящийся пистолет»? Сонни вспомнил черно-белые кадры хроники, и во рту появился неприятный привкус. Тогда, после убийства премьер-министра Пальме, абсолютно некомпетентный полицейский начальник торжественно показал старый «Смит и Вессон» и важно произнес: «Этот пистолет еще дымится». Потом этот высокопарный болван несколько лет был главным шефом Сонни в СЭПО. Сонни подавил желание сплюнуть.
– Спасибо, Израельссон. Мы как раз вернулись с совещания, где были представители стольких ведомств, что я и не упомню. Сейчас попробуем привести в порядок все, что там говорилось. Привет от Сонни.
Челль нажал кнопку отбоя и вышел.
На другой стороне подземной парковки Сонни заметил своих бывших сотрудников – антитеррористов. Они грузили закрытый микроавтобус «фольксваген» тяжеленным оборудованием. Сонни даже вздрогнул при мысли, что пришлось бы тратить долгие дни, наблюдая за непонятными ему людьми с другим цветом кожи. Русские агенты – другое дело. А парней из пригородов, говорящих на ринкебю-шведском, он не понимает и не поймет никогда.
Пока они поднимались в лифте, Сонни обзвонил коллег из группы. Договорились встретиться через полчаса в кабинете Челля.
Сонни пошел к себе разобраться, какие новости выплыли, пока он сидел на совещании.
Отель «Дипломат» эвакуирован и закрыт. Газеты распухли от бесчисленных интервью с людьми, считающими себя пострадавшими. Жители соседних с отелем домов возмущались. Некий светский лев, обитатель так называемого «дворца на Страндвеген» предъявил русскому правительству иск о возмещении ущерба. А корзина входящих в электронной почте пополнилась несколькими сотнями постов, как бывает при спам-атаках.
Он все же пробежал глазами длиннющий список и наткнулся на «Фейсбук» – «У вас новое сообщение».
Переслать, поделиться, сделать пометку… он пожал плечами, нажал кнопку «Прочитать» и долго вглядывался в текст. Странное чувство, он не испытывал его много лет. Память о Санкт-Петербурге, юношеская страсть, наивная убежденность, что все сложится как нельзя лучше…
Ирина.
Короткое сообщение по-русски. Значит, уверена, что он не забыл язык их любви.
Он несколько раз перечитал, пытаясь понять, что это: вежливое и корректное напоминание или все же любовное послание. Вернее, не любовное, а… как будто ее рукой водил призрак их старой любви. Очень поэтично – это его не удивило. Она когда-то открыла ему глаза на русскую поэзию, научила понимать Пушкина, Пастернака, Мандельштама… и заворожила на всю жизнь.
