– В пригородном поезде Стокгольм – Упсала.
Вот тебе и на. Как это понять? Смирнов сначала доехал до Упсалы, а потом взял такси и двинулся в обратном направлении? В Арланду?
– И как ты бы истолковал этот параллельный след, Сонни? – Челль выжидательно уставился на него.
Сонни начал говорить, еще не зная, куда приведет его нить рассуждений. Сначала факты.
Провел пальцем по усам – вправо, потом влево.
– Скорее всего, Смирнов направился сразу в Арланду. Пока неясно, как – автобус, такси или Арланда-экспресс.
Челль, по-прежнему не сводя с него глаз, поднес к губам кружку с кофе.
– Мы сейчас проверяем списки пассажиров. Если повезет, узнаем, когда Смирнов прибыл в Швецию и когда улетел.
– Это я все понимаю… я же не об этом. Как ты объяснишь отклонение следа? Зачем он поперся в Упсалу?
– Могу дать только одно объяснение: у Смирнова был помощник.
Эти слова вылетели спонтанно, еще секунду назад у него и мысли такой не было. Интуитивное высказывание, основанное на сэповском толковании теории вероятности. Но и не только интуиция.
Опыт.
Впрочем, интуиция – это и есть неосознанный опыт.
Предположение, конечно, диковатое. Ввести в следствие мистического помощника… Он рисковал доверием, которое заслужил за годы работы.
– Значит, мы ищем двух человек? Но послушай… никаких других свидетельств, что Смирнов был не один, у нас нет.
– А свидетельства о том, что он работал только и исключительно в одиночку? Они у нас есть? В «Дипломате» пока ничто не указывает на второго, но было бы странно, если бы такая сложная операция была поручена одному человеку.
– Пойдем по следам упсальского вагона?
Доцент-Андерс нисколько не огорчился, хотя предстоял немалый объем работы. Если уж кто и недоиграл в индейцев, так это он. И это при том, что он координировал многофакторный поиск уже несколько дней.
– Да, – сказал Сонни. – Что нам еще остается?
Том
Шеппсхольмен, центр Стокгольма, январь 2014
Пригибаясь под ледяным ветром, Том и Гелас двинулись в сторону Сити. Снегопад кончился, но с севера дул пронзительный ледяной ветер. Они мерзли, но Том понимал: холод этот идет изнутри. От него не спастись, сколько бы одежек ни навертеть.
– Не могу понять, – почти про себя сказала Гелас.
Том промолчал. Кнут умер, и тут Гелас права – представить невозможно. Сам он почти ничего не чувствовал. Пугающий эмоциональный вакуум.
Возможно, так проявляется шок, решил он.
– Ты думаешь, его отравил тот русский, с кем он встречался в «Дипломате»?
– Не знаю, – Том поднял руку, чтобы погладить ее по щеке, но она резко отвернулась.
– Не сейчас.
Он почувствовал себя дураком. Она, наверное, приняла его жест за эротический намек, хотя он просто хотел ее утешить. Не объяснять же…
Гелас двинулась к узкому мостику, соединяющему два острова, – Шеппсхольмен и Бласьехольмен. Он плелся за ней. Пустые улицы – журналисты давно ушли. Ветер пронес мимо кувыркающийся пластиковый пакет.
– Что будем делать?
– А что мы можем сделать? – ответил он вопросом на вопрос.
Том подумал об Авроре. Пытался несколько раз ей звонить – она не снимала трубку.
– Дать этому сукину сыну уйти безнаказанным?
Она остановилась и посмотрела на сверкающий фасад «Гранд Отеля», опоясанный ожерельем автомобильных фар.
– Это дело полиции, – сказал Том.
Гелас недовольно покосилась на него и тут же отвернулась.
– Ты чересчур просто смотришь на вещи.
– Куда уж проще. Кнута не стало, и мы ничего не можем изменить.
– Это я тоже понимаю.
Откуда эти враждебные интонации?
По мосту проехала машина, ослепив его на секунду. А может, она и права. Наверное, они тоже могут что-то сделать, хотя он и не представлял, что именно. Особенно если учесть, что он и сам на подозрении у СЭПО.
Гелас сунула руки в карманы пуховика, резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
– Ты знаешь такого человека – Рогер Сильверклу?
– Сильверклу? Понятия не имею.
– Есть такой… довольно ушлый финансист. Сукин сын, как и все они. С отклонениями – моя подруга имела неосторожность с ним связаться… чего он с ней не вытворял! Привязывал, развязывал… Короче, он работает брокером. Не помню, где. Неважно. После собрания он подошел ко мне и стал рассказывать, что кое-кто сделал огромные деньги на истории со «Свекрафтом». И тут я вспомнила твои слова. Кто-то скупал опционы на продажу.
– А он сказал, кто именно?
Гелас помолчала и медленно кивнула.
– В их кругах болтают довольно много. Ты же знаешь – эти финансовые жучки те еще сплетники. Сильверклу твердо убежден, что у тех, кто скупал опционы, была инсайдерская информация. Спрашивал, не знаю ли я, кто именно сливает секреты компании. Хотел, наверное, и сам попользоваться.
– Кто-то из нас сливает инфу? Это же абсурд! Кто мог знать, что Кнута отравят? Это же невозможно! Даже твой Сильверпиль должен это понимать.
– Сильверклу, – спокойно поправила Гелас. – Он совершенно уверен… речь идет о таких деньгах, что только дурак может поверить, будто это случайность. Если наши акции упадут на пятьдесят процентов, владелец опциона на продажу положит в карман ни больше, ни меньше как два миллиарда крон… Два миллиона – случайность. Два миллиарда – продуманный план. Такова логика финансистов.
Тому стало не по себе. Вдруг представилось, что все происходящее – всего лишь дурной сон. Завтра проснется, пойдет на работу, а вечером они завалятся в «Бернс» – Ребекка, Аврора, Кнут и он. Будут пить вино, смеяться над каким-нибудь дурацким происшествием на работе и ругать русскую бюрократию.
– Два миллиарда… кто-то заработает два миллиарда на смерти Кнута…ты хочешь сказать, что этот кто-то… знал?
Гелас кивнула.
Его затошнило. Кто-то заработал на смерти Кнута… мысль омерзительная, даже если это и случайное совпадение. Хотя… наверняка случайность.
– Все это можно было бы проверить, – сказал он. – Беда в том, что торги опционами анонимны, к тому же проходят через кучу каких-то странных компаний. Игроки не хотят, чтобы про их планы узнали посторонние. Вряд ли возможно вычислить конечного покупателя.
– Не знаю… но хочу попробовать, – сказала Гелас.
И ее замерзшие губы сжались в тонкую сиреневую полоску.
Сонни
Бромма, пригород Стокгольма, январь 2014
