Сонни медленно шел по пустой улице – хотел подышать свежим морозным воздухом после почти суток в конторе. Ветер стих. Габаритные огни автобуса исчезли за углом. Поздно, но кое-где в окнах еще горит свет. Какая-то женщина посмотрела на него из окна кухни.
Ирина.
Прошло уже несколько дней, как он получил от нее ответ. Была бы какая-нибудь приятельница, посоветовала бы, что и как ей написать, – женщины лучше понимают в таких вещах. Но близкой приятельницы у него не было, поэтому придется выкручиваться самому.
Как сложилась ее жизнь? Вышла ли замуж, есть ли дети? А может быть, вдова. Или развелась с мужем. Сам-то он встретил Кингу почти сразу после возвращения из Санкт-Петербурга. Успел написать Ирине два, самое большее три письма, а потом начался роман с Кингой, и все ушло в песок.
Наступило многолетнее молчание.
Вот и его кукольный домик. Белую обшивку из вагонки давно пора красить. Три яблони и куст сирени в саду. Надо обрезать, и тоже давным-давно. Все это замечательно делала Кинга. Но странно – после развода Сонни, никогда не занимавшийся садом, очень его полюбил. И дом свой любил – родительский красный домик в Даларне был еще меньше.
Открыл почтовый ящик – замерзший номер журнала «Мы и дом» с ухоженной загорелой дамой средних лет на обложке. Довольно улыбается в своей теплице. Ирина тоже когда-то говорила, как ей нравится выращивать свои овощи. Сонни представил ее в своем саду и сконфуженно улыбнулся.
Одиночество давало свободу, но мысль о совместной жизни с женщиной, которая ему нравится, приятно щекотала нервы.
Мобильник в кармане завибрировал, и грохнул Фатум – роковые четыре ноты из Пятой Бетховена. Та-ра-та-таммм!
– Хельквист.
Доцент-Андерс.
– Минуточку, Андерс, я вожусь с ключами.
Воздух в доме скверный – уходя, забыл выкинуть пакет с мусором.
– Вот теперь слушаю.
– Это насчет твоей теории о сообщнике.
– Так, слушаю… – в груди появился знакомый зуд вдохновения.
– Мы нашли еще один радиоактивный след. Тоже в пригородном поезде, но не стокгольмском. Упландский поезд.
– Вот так-то, – Сонни не мог скрыть возбуждения и гордости. По коже побежали мурашки.
Он, если быть честным, и сам не понимал, как из него выскочило это предположение. Единственное правильное слово – вдохновение. Нет… вдохновение – не совсем то. Интуиция? Вдохновение интуиции. Или лучше так: интуиция вдохновения. В моменты вдохновения интуиция обостряется.
– Именно так. Вагон в поезде по маршруту Упсала – Тьерп – Йевле.
– Значит, гипотеза насчет того, что Смирнов запутывал след, отменяется. Он не ездил в Упсалу, чтобы потом огородами добираться до аэропорта.
– Мы тоже так считаем.
– Тогда другой вопрос: а что делать сообщнику в Упсале?
– Кто его знает… может, он там живет.
– Такая возможность тоже есть. А может, решил залечь на дно на какое-то время.
– И еще одно. Я просмотрел списки пассажиров «Аэрофлота». Двадцать два Смирновых, но ни один не соответствует копии паспорта, снятой в «Дипломате».
– Ты удивлен? Я – ничуть.
Во время разговора Сонни удалось выбраться из пальто, снять башмаки и устроиться поудобнее на диване.
Интересно, что подумала бы о его жилище Ирина, если бы в эту минуту позвонила в дверь? Они встречались главным образом в гостинице, но несколько раз бывали у ее бабушки в деревне. Типичный русский осевший и перекосившийся деревенский дом с иконами в углу.
– Ты, конечно, сверил все имена в списке пассажиров с базами данных? «Агент», «Возможный агент»… ты сам знаешь наши рубрики.
– Конечно. И со всеми фальшивыми именами и кличками.
– Хорошо… а сколько станций между Упсалой и Йевле?
– Двенадцать, – без запинки ответил Доцент-Андерс. – Включая Йевле.
– Можно попробовать сличить списки пассажиров «Аэрофлота» с нашими данными… в смысле, на тех, кто живет в этих краях.
– Гениально! – с энтузиазмом откликнулся Андерс.
– Только не сегодня… я не имел в виду сегодня, Андерс. Сейчас иди домой и отоспись.
Самым разумным с его стороны было бы сделать то же самое, но сначала надо ответить на письмо от женщины, с которой у него был роман тридцать лет назад.
– Я не устал. Сейчас запущу поиск. Посмотрим, что накопаем.
– Удачи! – Сонни нажал кнопку отбоя, размышляя, с чего начать: с ответа Ирине или с бутерброда с печеночным паштетом.
Гелас
«Гранд Отель», Стокгольм, январь 2014
Гелас откинулась в кресле и исподволь изучала собеседника. Коротко стриженные темные волосы, тщательно выглаженная сорочка, натянутая на животе, как кожа на барабане. Физиономия багровая – вряд ли ведет здоровый образ жизни. Почему «вряд ли»? Конечно же нездоровый. Еще когда они вместе работали в «Карнеги», одном из крупнейших инвестиционных банков Швеции, Эрки Карвонен поедал чипсы в немыслимом количестве. Пакет за пакетом.
Эрки на брокерском небосклоне считался звездой первой величины, на него поглядывали с восхищением и завистью, а она тогда работала в отделе коммуникаций.
Это ей не подходило. Гелас хотела быть заметной, хотела, чтобы к ней прислушивались, хотела принимать решения и добиваться их претворения в жизнь.
Уже тогда она была уверена, что работа в «Карнеги» – трамплин для чего-то неизмеримо большего. Гелас с юности понимала, что ей много дано, и грех был бы не воспользоваться своими способностями.
Эрки в ту весну раз десять пытался пригласить ее в ресторан, но она неизменно отвечала отказом. Каждый раз представляла себя в постели с пропахшим чипсами Эрки, и сама мысль вызывала у нее отвращение. При этом она не могла сказать, что он ей не нравится. Веселый, остроумный, с зашкаливающими социальными талантами, как, впрочем, и все успешные брокеры. Поболтать с ним пять минут у кофейного автомата – одно удовольствие. Но постоянного общения она не хотела.
Эрки отхлебнул маленький глоток коктейля. Бар постепенно заполнялся деловой публикой из близлежащих офисов. Сюда заходили разгрузиться после рабочего дня.
– Черт знает что, – Эрки усмехнулся, покачал головой и сунул смартфон в карман.
– И что именно знает черт?
– Председателя совета директоров «Олшора» нашли мертвым у него дома. Скорее всего самоубийство. И генеральный директор, ты его знаешь, Гленн, говорит, что тот впал в депрессию, когда курс ополовинился.
– А ты сидишь и ухмыляешься… честно, Эрки: у тебя со здоровьем все в порядке?
Она знала: Эрки даже при малейшем намеке на конфликт дает слабину.
– Ну-ну… – примирительно сказал он. – Я видел, на каком волоске висит «Свекрафт» и тоже заработал на вашем кризисе. Не миллиарды, как те, кто скупил опционы, но кое-что заработал.
