– Я носом чую: шуба – это прикрытие, – сказал Ярл.
– Мой нос такого же мнения, – согласился Сонни и пригладил усы: сначала левый, потом правый.
Он неизвестно почему пришел в хорошее настроение.
– А вы звонили шефу Браунхаймера на «Форсмарке»?
– Да. Я позвонил директору станции. Он сказал вот что: совершенно исключено, чтобы кто-то из сотрудников станции имел дело с полонием. Во-первых, у них этого полония нет, а во-вторых, если бы и был, его бы тут же обнаружили: все сотрудники в обязательном порядке должны носить дозиметр.
– А почему не спросили, что делал Браунхаймер в Санкт-Петербурге? – удивился Яльмар.
– Не хотели спугнуть. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не проверим его дом на радиоактивность.
– Понятно… ты уже послал людей?
В голосе высокого чиновника, начальника всей полиции безопасности Швеции слышался неподдельный интерес. Ему явно нравилось участвовать в конкретном расследовании. Наверняка скучает – целыми днями сидеть на совещаниях по планированию и расходованию бюджета… врагу не пожелаешь.
Сонни ему не завидовал.
– Нет, пока не послали. Я жду твоих указаний, Челль, – обратился он к Бьюрману, чтобы подсластить пилюлю.
– Считай, что получил, – Челль сразу успокоился.
Во-первых, опять почувствовал себя главным, а во-вторых, от него не могло ускользнуть, что главный начальник доволен работой его отдела.
– Подозреваемый, между прочим, работает на крупнейшей ядерной станции страны, – сказал Ярл и посмотрел в окно. – Мне это не нравится. А вы присмотрелись к его биографии?
– Занимаемся. Не так легко. Он приехал в Швецию, когда ему было уже за тридцать.
– Откуда?
– Западная Германия.
– Узнайте, что на него у немцев.
– Само собой.
– Очень хорошо.
Ярл медленно встал – дал понять, что совещание закончено.
Подошел к окну.
– Я очень внимательно тебя слушал, Сонни.
Начинало темнеть. Начальник наслаждался сизыми сумерками, а Сонни ждал.
Ярл неожиданно резко повернулся.
– Ты не до конца убедил меня, Сонни. А самое главное, я так и не знаю, что мне завтра говорить правительству.
– К завтрашнему дню у нас будет намного больше информации, – с неожиданным для самого себя спокойствием заверил его Сонни.
Он сидел за столом с мобильником в руке и вспоминал вчерашнее совещание у начальника СЭПО. Вот уж воистину полез поперек батьки в пекло, вспомнил он русскую пословицу, которыми очень когда-то увлекался.
Но надо постараться унять приятное возбуждение – возникла еще одна проблема.
Опять звонил Том Бликсен. Семья Гелас Дирави обратилась в полицию: Гелас исчезла. То есть оправдывались худшие опасения Тома. Только что к Сонни забегал один из сотрудников, сообщил, что последний телефонный разговор Гелас зарегистрирован на перекрестке Сёдеруддвеген и Хёловеген в районе Ставснеса, одного из райских уголков Стокгольмского архипелага. После этого телефон молчал. Ни следа. Ни Гелас, ни ее мобильника.
Сонни задумался. Он ясно чувствовал, что исчезновение Гелас – одно из звеньев цепной реакции. Что ж, если реакция цепная, у нее должны быть звенья.
Он машинально чертил в блокноте схему геометрической прогрессии, пока на самом верху листок не покрылся сплошным лесом раздваивающихся черточек.
Но это забота стокгольмской полиции. У него есть другие дела. Самое время прочитать, что сообщают зарубежные коллеги, сотрудники секретных служб.
Во второй половине дня шеф СЭПО едет в правительство, и надо успеть снабдить его последними данными. Он, конечно, сильно рисковал своей репутацией, когда назвал фамилию Браунхаймера. Кричать по любому поводу «Волки!» не следует. Перестанут верить.
Оставалось только надеяться, что он на правильном пути.
Из Германии прислали письмо на четыре страницы с кучей приложений.
Немцы, как правило, многословны, но в данном случае многословность объяснялась тщательностью, и формулировки, надо признаться, отличались некоторой даже элегантностью.
Свидетельство о рождении (см. приложение). Родился во Франкфурте-на-Майне, там же вырос и окончил школу. Потом поступил в знаменитый и весьма уважаемый Гейдельбергский университет по специальности «физика и астрономия». Проявил незаурядные способности и целеустремленность.
Получил докторскую степень. Но… немецкие коллеги не упустили несколько странных обстоятельств. При проверке школьного периода жизни Хайнца Браунхаймера возникли трудности. Сотрудник, занимавшийся проверкой материалов, обнаружил некоторые несоответствия. В частности, довольно сложно обнаружить физиономическое сходство в фотографиях Браунхаймера-школьника и нынешних снимках начальника отдела на атомной станции «Форсмарк».
Сонни откинулся на стуле. Это надо проверить. Он сравнил присланную немцами фотографию мальчика в шортах с фотографией в локальном журнале станции. Начальник группы замены тепловыделяющих сборок Хайнц Браунхаймер. Немцы, как всегда, правы. Это не может быть один и тот же человек.
И спросить некого – родители, оказывается, трагически погибли в автомобильной катастрофе. «Очень уместно», – подумал Сонни. Ниточка оборвана. И все. Немецкий аналитик выразил свои ощущения очень точно:
In my mind, Braunheimer history is too clean in his early years.
[25]
И совершенно понятны его выводы: не исключен risk of stolen identity. Further analysis warranted.
[26]
Забилось сердце – он сегодня явно не в форме. Неужели они нашли кого-то из спящих агентов, за которыми охотились столько лет?
Почему не в форме? От такой мысли у кого угодно участится пульс. У чемпиона мира по бегу на длинные дистанции.
СЭПО в течение десятилетий получала косвенные данные, что Советский Союз, пока шла «холодная война», разместил в западных странах десятки агентов, информаторов и обученных диверсантов, которые могли бы пригодиться, если «холодная война» перейдет в «горячую».
Скажем, организовать саботаж на стратегически важных участках с непредсказуемыми последствиями.
Спящие агенты. Американцы не так давно выявили и выслали из страны десять человек во главе с красоткой Анной Чапман. Но всем этим, да и многим другим агентам даже не снилось положение, которое занимал Хайнц Браунхаймер. У Сонни не было ни малейших сомнений, что Браунхаймер в его положении и с его знаниями может нанести крупнейшей в Швеции атомной станции непоправимый ущерб.
