Хайнц подъехал к проходной, опустил стекло и показал вахтеру пропуск. В машину тут же ворвался ветер со снегом, и старые парковочные квитанции, лежавшие на панели, разлетелись по всему салону.
Оставил машину на парковке у первого реактора. Собственно, парковка была предназначена только для работников сервиса, но в критических ситуациях цель оправдывает средства.
Так решил Хайнц и побежал к входу.
В зале управления спокойно, хотя напряжение заметно, наверное, даже постороннему. Намного больше персонала, чем обычно. Все операторы у своих пультов – уже по одному этому можно угадать: что-то пошло не так. Соня и начальник смены Роберт склонились над толстой папкой с инструкциями.
Это не первая аварийная ситуация. За годы работы Хайнц усвоил, что такие вещи чаще всего не зависят от каких-то серьезных поломок.
Он неторопливо подошел к Соне. Она выпрямилась и кивнула, не отнимая руки от больного сустава. Седые волосы не расчесаны – видно, тревога и ее застала врасплох.
– Хорошо, что ты приехал.
– Спасибо добрался. Погода – черт знает что.
Соня кивнула – да уж, погода не из лучших.
– Мы уже несколько часов получаем странные показатели, – Роберт не стал комментировать метеорологические условия. Снял очки и протер глаза. Его экзематозные руки, красные, словно обожженные, местами с мацерированной кожей, напомнили Хайнцу руки матери – от постоянной стирки у нее развилась экзема. Хайнцу они казались отвратительными, он сжимался, когда мать к нему прикасалась.
– Прости, мама… – пробормотал он.
– Что? – Роберт удивленно посмотрел и посадил очки на место.
– Ничего, ничего… я только…
– Черт знает что происходит, – продолжил Роберт, не обратив внимания на странный пассаж. – Инструменты показывают одновременно низкое и высокое давление в реакторе, опасно низкий и в то же время опасно высокий уровень воды. Потом получили сигнал утечки в противоаварийной оболочке реактора. И вне ее. Странно до чертиков… Мы провели несколько контрольных замеров, прошли по всем инструкциям, но… ничего подобного нигде не описано. Такое ощущение, что у всей системы крыша поехала.
– А когда произошла частичная остановка? И что вы заметили?
– Давление и уровень воды стабилизировались. Если верить приборам… Но потом начали прыгать показатели на электрическом щите. Опять же, если верить приборам, упало напряжение в шестикиловольтной сети.
– В шестикиловольтной сети? – переспросил Хайнц. – Но вы же наверняка знаете, что это ложная тревога?
– Конечно, ложная, – пожала плечами Соня.
– А остальные?
– Готов заключить пари на миллион, что они все ложные, – Роберт обреченно опустился на вращающееся кресло.
Соня тоже села.
– Но почему? – пробормотала она. – Что за причина?
Хайнц вспомнил, как они с Соней провели восемь часов в симуляторе, построенном Управлением ядерной безопасности. Сейчас такой симулятор есть и на территории станции, а тогда им пришлось ехать в Студсвик под Нючёпингом.
Симулятор представлял собой точную копию зала, где они сейчас находились, – такие же панели с приборами, такие же компьютерные дисплеи, даже стены выкрашены в тот же цвет. Там инсценировались все возможные неполадки, какие могут произойти на атомной станции.
Но ничего подобного там не было.
Мало того, насколько Хайнцу было известно, ничего подобного не происходило никогда и нигде. Но у него были свои догадки. И он прекрасно знал, что простая логика приведет Роберта и Соню к тем же выводам.
Роберт словно прочитал его мысли.
– Что-то с IT-обеспечением. Компьютеры глючат.
Хайнц обреченно кивнул. Проклятая флешка.
– Компьютерщики уже здесь, – Роберт показал в дальний угол зала, где группа людей разного возраста напряженно всматривалась в дисплей.
С одним из них Хайнц был знаком. Некто Штайн, сравнительно молодой парень, ответственный за системы управления.
– И что они говорят? – спросил Хайнц. По спине побежали мурашки.
– Они тоже ни с чем подобным не сталкивались. Хотя… что-то похожее было на станции в Баксли, в Америке. Реактор был остановлен на сорок восемь часов – они никак не могли справиться с проблемой. Причина, как они считают, напоминает саботаж: какие-то хакеры влезли в систему, пока загружали новые программы. Но… наши пока не знают, в чем дело. Связались со службой поддержки, те, в свою очередь, с поставщиками.
– Но какие-то соображения у них есть?
Он закрыл глаза. Опять приступ головокружения, будто он не в зале управления крупнейшей в Швеции атомной станции, а в открытом море. Вдруг возникло желание бросить все и уйти отсюда, не знать, что произойдет дальше, как будут развиваться события. Зарыться в сугроб и там и остаться навсегда. Не думать ни о Центре, ни о смерти Кнута Сведберга, ни об Альберте на кухонном столе со вспоротым животом… Почему он не бросил в море эту адскую флешку?
А Тува? Красные от температуры щеки, ясные глаза, свежий беззубый ротик…
Он открыл глаза и заметил, что Соня смотрит на него с плохо скрытым беспокойством.
– Хайнц… ты слышишь меня…
– Прости… я пытался сообразить… что ты сказала?
– Я сказала, что нам придется перезагрузить некоторые программы. То есть произвести внеплановую остановку реактора.
Сонни
Главная контора «Свекрафта», Стокгольм, январь 2014
– Насколько правдоподобно, что финансовый игрок, даже самый отчаянный, совершает такую покупку, как Леннарт Бугшё? Я имею в виду эти опционы на продажу?
Сонни исподтишка изучал Тома Бликсена. Даже в теплом свете специальных ламп в небольшой библиотеке «Свекрафта» он выглядел бледным и несчастным. И не он один. Секретарша в приемной не удостоила его даже подобием улыбки. На столике стоял букет цветов и портрет улыбающегося Кнута Сведберга.
– Совершенно неправдоподобно, – сказал Том рассеянно. – Послушайте… у вас и в самом деле нет никаких новостей? Куда подевалась Гелас?
– Нет… пока ничего нового. На текущий момент, – на всякий случай добавил Сонни. – Стокгольмская полиция работает на полных оборотах. И знаете… я попросил бы вас поподробнее ответить на мой вопрос. Это может дать нам ключ к ее исчезновению.
– О’кей… – Том открыл годовой отчет «Фёрст финанс» и начал листать. – Вот послушайте… риск такой операции обратно пропорционален капиталу компании.
– Как это понять?
– Очень просто: чем больше капитал у фирмы, тем меньшим его процентом она рискует. «Фёрст финанс» поставила на падение акций «Свекрафта» намного больше, чем может себе позволить управляющая фондами компания. Они же рискуют не собственными деньгами, а деньгами держателей фондов. И даже если Леннарт поставил собственные деньги… все равно, идти на такой риск по меньшей мере неразумно. Особенно на фоне биржевых успехов «Свекрафта» – последние несколько лет наши акции неуклонно росли в цене. А в последние месяцы особенно – вы же сами понимаете, зима необычно холодная, мы продаем намного больше энергии, чем всегда. Значит, прогноз выглядел вполне оптимистично. Единственная причина такой неоправданно рискованной покупки – человек заранее знал, что в «Свекрафте» произойдет какая-то катастрофа.
