Поднялся наверх по скоб-трапу. Рука ведёт себя замечательно, непонятно, зачем её сержант так приматывал вначале. Надо будет поинтересоваться. А пока я вышел из ДОТа и отправился осматривать позиции сержанта Белого. Работа на них шла вовсю. Одно отделение несло дежурство, остальные оборудовали новые позиции согласно моему приказу. Причём весело, как говорят, «с огоньком». Земля из-под лопат летит, народ шуточками перебрасывается. Вот интересно, если бы у меня был замполит, он сумел бы так настроить людей на работу?
А вот и мой зам, в быту сержант Белый.
– Вижу, работа спорится, а, Семён Михайлович?
– Так точно, товарищ лейтенант. Это всё младший сержант Рамон. Он и сам работает отлично, и всем рядом с ним веселей.
– Рамон? И откуда он родом, неужели испанец?
– Так точно. Приехал подростком в 37-м, после поражения интербригад.
– Ещё интересней. А позвать этого идальго можно?
– Какого идальго?
– Рамона, Семён Михалыч. В Испании словом «идальго» называли благородных людей.
– Понятно, товарищ лейтенант.
И уже громко, в сторону работающих бойцов:
– Рамона к командиру.
Через минуту к нам, на ходу поправляя гимнастёрку, подошёл боец. То, что он испанец, было не просто видно, а бросалось в глаза. Тонкое смуглое лицо, нос с горбинкой, чёрные волосы и чуть удлинённые глаза. Фигура как у тореро. Одним словом – красавец. А взгляд весёлый и слегка насмешливый.
– Товарищ лейтенант, младший сержант Рамон по вашему приказанию прибыл.
Вместо уставного ответа я сказал:
– Hola camarada Ramon. Cu l es tu nombre completo?
[4]
Вот они оба удивились. И ответил мне младший сержант тоже по-испански:
– Andres Louis Fernandez Ramon, camarada teniente
[5].
Как интересно! Если не ошибаюсь, Рамон Фернандес позже был одним из псевдонимов Че Гевары. Но спросил совсем другое.
– Y por qu usas el apellido de la madre? Se supone que se llamar por el padre?
[6]
Веселье из глаз исчезло. Они стали жёсткими.
– Ella muriо́ bajo las bombas de Franco
[7].
– Lo siento Andres. O Louis?
[8]
Глаза снова стали насмешливыми, хотя веселья в них чуть поубавилось. И ответил он по-русски:
– Андрес. Хотя здесь меня все зовут Андрей, я уже привык. А откуда вы знаете испанский, товарищ лейтенант?
Я заметил, что сержант навострил уши. А как же, сначала с фрицами по-немецки шпрехал, теперь с испанцем по-испански хаблаю. Ладно, расскажу о себе чуточку правды, но под местным соусом.
– Ничего особенного. У меня ещё в школе проявилась склонность к языкам. Вот и учил. Немецкий – по школьной программе, испанский – наверное, понятно почему: 36-й год, Мадрид, Долорес Ибаррури, интербригады. Ещё французский и итальянский – просто красивые языки, певучие. Ну и английский – язык моряков, всё никак выбрать не мог, кем становиться.
Про то, что знаю португальский и фарси, я промолчал.
Я улыбнулся, Рамон тоже, а вот Белый ошарашенно почесал в затылке.
– Это ж пять языков! И как они у вас в голове не путаются, а, товарищ лейтенант?
– Уложены правильно, Семён Михайлович, вот и не путаются. Вот вы уставы хорошо помните?
– Конечно, – сержант даже обиделся.
– Вот. А какой-нибудь учёный, физик или химик может их часами зубрить, но не запомнит. А почему?
– Почему?
– Да просто они ему на фиг не нужны! Он понять не в состоянии, для чего это нужно учить. Вот и не получится. А если что-то нравится и ты действительно захочешь это узнать – запомнишь.
Сержант снова почесал в затылке.
– Может, и так, а всё равно удивительно.
Так, заговорились мы. Вот зачем я Рамона звал? А, вспомнил – замполит!
– Товарищ младший сержант, а как вы смотрите на то, чтобы сменить род занятий?
Теперь и Рамон выглядел удивлённым.
– У нас тут полноценное подразделение получилось. Командир – есть. Заместитель командира – есть. А вот комиссара нет! Как вы смотрите на то, чтобы временно стать комиссаром нашей роты?
– Спасибо, товарищ лейтенант. Я буду стараться.
– Не сомневаюсь, товарищ младший сержант. Кроме того, первое поручение вы уже выполняете – поднимаете боевой дух подразделения во время тяжёлых работ. Так что сразу же объявляю вам благодарность.
Больше мне ничего сказать не удалось. Из ДОТа выскочил боец и рванул к нам. Вскинул руку к пилотке.
– Товарищ лейтенант, рядовой Корда приказал доложить – фашисты миномёты подвезли!
О, проснулись! Я посмотрел на своих замов.
– По местам, товарищи. Личный состав укрыть.
Они бросились к своим людям, крича:
– Тревога! Всем в укрытие!
А я вместе с посыльным побежал к АППК. Он остался задраивать двери, его обязанностью было дежурить около бойницы, охраняя вход. Едва я вошёл в командный отсек, Корда уступил мне место у перископа.
– Товарищ лейтенант, они между ориентирами 6 и 7 разворачиваются.
Молодец ординарец, осваивает новую профессию артиллерийского наблюдателя. Вот уже и с ориентирами начал позиции немцев соотносить. А у фрицев что-то много миномётов. На первый взгляд три-четыре десятка. Я начал подсчитывать. Да, нехило: 54 штуки. Они их сюда что, со всей танковой группы собрали? А главное, зачем? Нас ведь уже пытались бомбить, и без толку. Так зачем?
Расстояние позволяло рассмотреть миномёты подробно. Метровая примерно труба на двуноге. Опорная плита квадратная. Очень напоминает наши 82-мм ротные миномёты, что-то подобное у немцев было, я помню. И стреляют они осколочными, обычными и прыгающими и… дымовыми. Вот это вполне может быть! Закидать нас дымовыми минами и под этим прикрытием пойти в атаку.
Тогда понятно и расстояние, на котором они разворачиваются. На 1400 метров мы стреляли, значит, это опасная зона. Но и на этой дистанции были недолёты. Надеюсь, именно так они и думают, ведь мои ребята пару раз просто промахнулись, а пару раз специально. А сейчас фрицы располагаются на удалении около двух километров. Как раз задымить нас, но оставить мост перед полосой завесы. И это хреново… Могло бы быть, если бы не наши отличные пушки и не менее замечательные пушкари.
