Дико закричал Костя. А потом, с «бутылками Молотова» в руках, выпрыгнул из окопа. Размахнулся. Видимо, в бутылку попала пуля, потому что Костя вдруг вспыхнул как факел и, крича, упал на землю. А потом он замолк. И встал. Горящий человек, сжимая в руке вторую бутылку, шёл на танк. Он больше не кричал, из сжатых сгоревших губ рвалось рычание. И случилось то, чего больше никто и никогда не видел. Многотонная стальная машина отступила, поползла назад перед человеком.
Поползла очень неудачно, провалившись левой гусеницей в ход сообщения. Танк завалился набок и замер. А горящий Костя продолжал слепо идти вперёд. Распахнулись люки, и немецкие танкисты, одетые в чёрную форму, начали спрыгивать на землю. Только одному, который вылез через люк в правой стороне башни, не повезло. Он упал прямо в объятия Кости. Вряд ли Костя толком понимал, что происходит, однако он крепко ухватил фрица и продолжил путь.
Следующим шагом он упёрся в броню и ударил по ней бутылкой с «коктейлем Молотова». Бо́льшая часть вспыхнувшего содержимого плеснулась через боковой люк внутрь танка, а Костя, в последнем усилии цепляясь за немца, замер. Фашист выл. Больно гореть самому, поджигать других намного проще. Судя по чёрной форме, танковая дивизия принадлежала СС, большим спецам в этой области. Остальные танкисты на четвереньках отползли от пылающего танка и сейчас скорчились на земле, в ступоре от ужаса.
Лейтенант вместе с ещё каким-то бойцом стащили их в траншею, разоружили и связали чем придётся. А немецкая пехота, воспользовавшись неразберихой, снова пошла вперёд и уже набегала на траншею. Началась рукопашная. Все вокруг стреляли, били, рвали друг друга. Кто-то навалился на лейтенанта сзади. Он, не удержавшись, упал на колени, и фриц перелетел через него. Не успел немец перевернуться, как лейтенант всадил в него очередь из автомата.
Тут его самого отшвырнули в сторону, и он увидел сержанта, вгоняющего четырёхгранный штык в горло фашисту, который секунду назад был готов рубануть лейтенанта тесаком. Над головой сержанта вырос немец с автоматом в руках, и лейтенант срезал его очередью. Сержант оглянулся, кивнул и бросился дальше. Сколько это продолжалось, младший лейтенант не знал. Когда со стороны нашего тыла донеслось «Ура!» и немцы, кто ещё мог двигаться, бросились наутёк, он просто сел на дно окопа. Сидел, привалившись к стенке, и смотрел, как солдаты в чистой пока форме перескакивают через траншею и бегут вперёд, в атаку.
По уставу он должен был сейчас встать, скомандовать: «Взвод, в атаку, за мной!» – но сил не было. Снова навалилось утреннее желание вытянуться и закрыть глаза. Лейтенант заставил себя встать и пройти по окопам, отыскивая своих бойцов. Их осталось десять, включая его самого. Они собрались возле бывшей землянки и начали перевязывать друг друга. Ранены были все. Только сейчас младший лейтенант понял, что у него прострелено плечо, а голова гудит из-за пули или осколка, вскользь пробороздившего голову выше правого виска. Когда он снял сбившуюся набок, покорёженную каску, оказалось, что это точно пуля. Она каталась внутри. За этим занятием их и нашли командир роты и комбат с замполитом. Первым начальство заметил, разумеется, сержант.
– Взвод, смирно!
– Вольно, бойцы, вольно.
Командиры спрыгнули в окоп, огляделись, глазами сосчитали людей.
– Это все?
Младший лейтенант встал.
– Так точно, товарищ майор. Разрешите доложить. Взвод выполнил поставленную задачу. В составе взвода осталось десять человек. Восемь бойцов пали смертью храбрых в бою за Союз Советских Социалистических Республик. Командир взвода, младший лейтенант…
Сказалась усталость последних недель, всё накопившееся напряжение и полученные раны. Лейтенант потерял сознание и сполз по стенке. Один из солдат бросился к нему и стал приводить в чувство. Комбат повернулся к сержанту.
– Цыбулько, отправляйтесь с бойцами в медсанбат, отнесите младшего лейтенанта. Составьте список погибших – сомневаюсь, что ваш командир успел всех запомнить. Документы взвода? – сержант кивнул в сторону разбитой землянки. – Ясно. Когда командир придёт в себя, напомни ему составить наградные листы. Подлечитесь и догоняйте нас.
Он понизил голос, чтобы слышал только сержант.
– Берегите парнишку. Подучится – хороший командир будет.
– Понял, товарищ майор.
Через десять минут, уложив всё ещё находящегося без сознания командира на взятые у санитара носилки, взвод шёл в тыл. Оборванные, закопчённые, в бинтах, как замызганных, так и свежих, они шли навстречу потоку людей и техники. Войска двигались на Запад. Дивизия снова перешла в наступление, а противник, растеряв последние остатки резервов в неудавшейся контратаке, всё быстрее отступал.
И никто из тех, кто сейчас шёл вперёд, не знал, что бо́льшая часть успеха принадлежит этим израненным, усталым бойцам и их юному командиру. А бойцы шли и думали, что этот мальчишка, не по возрасту много переживший, имеющий своё мнение обо всём, этот мальчишка сегодня спас им жизнь. И не только им. Они знали, что, застань их немецкая атака в той канаве, которая была утром, они не продержались бы и десяти минут.
Когда они добрались до медсанбата, уже стемнело. Их ждали. В дивизионной газетке появилась заметка, что в успехе дивизии огромная заслуга принадлежит взводу, который принял на себя основной удар немецкой контратаки. В статье говорилось, что бо́льшая часть взвода погибла и что все, и живые и мёртвые, представлены к наградам. Солдат отправили на перевязку, а к лейтенанту, встревоженный сообщением, что он так и не пришёл в себя, поспешил врач.
Но, едва начав осмотр, он успокоился. Младший лейтенант просто спал. Усталость, напряжение и потеря крови взяли своё. Герой НАШЕГО времени, уже ставший любимцем всего женского персонала медсанбата. Пример для подражания у мальчишек, статья о нём и его взводе выйдет в центральной газете завтра, … мая 1944 года. Он спал и видел сон. И во сне не мёртвая, а живая и весёлая Олечка с сияющими голубыми глазами улыбалась и махала ему рукой…
Девушка закончила читать статью. Поправила непривычного вида матерчатый синий берет, постаралась незаметно смахнуть слёзы и неожиданно взглянула мне прямо в глаза. Я смутился, будто чтение из-за плеча было чем-то предосудительным, отвёл взгляд и… проснулся. Несколько секунд бездумно смотрел в потолок. Чёрт! А я так надеялся, что это закончилось.
Глава 2
Этот сон! Суть была не в том, что он ощущался как действительность. Суть была в самой статье. Что за тяжёлые оборонительные бои 41-го и 42-го годов? Кому придёт в голову есть сваренные обои? Почему хлеб жарят на касторовом масле? Это же чушь. А сутки в постели с мёртвой сестрой? Да ещё в Ленинграде, где даже светомаскировку отменили уже к августу 1941 года. А статья в газете за май 1944-го? Когда война закончилась в 1943-м? Бред, горячечный бред! Но девушка из сна плакала. А сама статья напечатана, если я не ошибся, в «Правде». Вот как прикажете это понимать?!
Сквозь плотно задёрнутые шторы свет не пробивался. Взяв с тумбочки часы, глянул на слабо светящиеся стрелки. Пять утра. Вот чёрт! А я-то надеялся поспать часов до семи. Мы с ребятами собирались встретиться только в 11.00, причём прямо тут, возле ворот. Так что можно было встать попозже. Отпуск всё-таки. Мой первый офицерский отпуск. А теперь сна ни в одном глазу.
