Дальше в нашу сторону, разворачиваясь в цепь, спешили бойцы в защитных гимнастёрках. Человек пятьсот, целый батальон. А это значит, что мы продержались. Никто вокруг этого не знает, но я-то понимаю всё значение этих слов. Не будет прорыва на Первомайск, не будет осады Одессы. Более того, сейчас, когда вся ударная группировка армии «Юг» скопилась перед нами, есть все предпосылки для того, чтобы полностью вывести её из игры.
Я слегка ошалел от радости. Особенно когда увидел разворачивающийся в полутора километрах дивизион 152-мм гаубиц-пушек, непревзойдённых МЛ-20. Этот длинный ствол ни с чем не спутаешь. Вправо и влево уходили колонны тягачей с орудиями. Значит, кроме батальона пехоты прислали ещё и артиллерийский полк. Скорее всего, уходящие дивизионы состоят из 107-мм пушек. Теперь тут хрен кто пройдёт.
Похоже, от избытка чувств я часть этих мыслей выразил вслух. Да так, что в голове что-то щёлкнуло, и я снова стал слышать. Причём чуть не оглох снова от собственного ора. Корда помог мне выбраться из траншеи, и мы поспешили к танку. Меня слегка качало, на броню я влез с трудом. А когда влез, обнаружил, что мой комиссар с очень серьёзным лицом слушает кого-то по рации.
Глава 9
– Товарищ лейтенант, на связи командующий фронтом.
Едва я как-то угнездился на броне, Рамон подал мне наушники.
– Лейтенант Дубинин.
– Молодец, лейтенант, удержался. Тяжело пришлось?
– Потерян левый пулемётный полукапонир. Из его гарнизона и двух взводов внешнего прикрытия осталось два десятка бойцов.
Слова выговаривались с трудом. Кружилась голова. И как последствие контузии, и от запоздалого понимания того, что у меня потерь больше половины состава. Командующий помолчал.
– Так бывает, лейтенант. Встреться с командиром пришедшего полка, передай полномочия. Он на месте разъяснит обстановку. Ему же подашь списки на награждение личного состава. А пока передай своим бойцам благодарность от командования фронта. Всё, конец связи.
– Есть, конец связи.
Я присел на башню, для надёжности держась рукой за антенну. Вот и всё. Сейчас сдам узел обороны новому командиру и что? Интересно, куда он меня денет? Особенно учитывая мои липовые документы? Всё равно, в первую очередь нужно привести себя в порядок. Потом уточнить потери, составить списки погибших. Ещё комфронта говорил о наградных листах. Так что встаём и приступаем к работе. Держась рукой за антенну, я встал. Точнее попытался. Перед глазами всё поплыло, и я полетел вниз.
В себя я пришёл там же, возле танка. Сидел, прислонясь спиной к каткам. Голова и плечи мокрые, видимо, водой отливали. В двух шагах от меня несколько командиров беседуют с Рамоном. Он что-то им горячо доказывает, можно даже сказать, горячится. У одного из них в руках документы. Я ощупал накладной карман на груди. Так и есть, пусто. Значит, документы мои.
Рядом раздались шаги и радостный возглас моего ординарца:
– Товарищ лейтенант!
Говорившие с моим бывшим комиссаром офицеры обернулись. Обычные лица. Одному около сорока. Роста среднего, с круглым лицом и, кажется, бритой наголо головой. Другой помоложе, лет тридцати, наверное. Лицо узкое, с щегольскими тонкими усиками. Взгляд прицельный, наверняка смершевец. И у обоих весьма и весьма озадаченный вид.
Я протянул руку, и Корда помог мне встать. Привычно одёрнул потерявшую всякий вид форму, сдвинул кобуру по-уставному, кстати, пистолет на месте. Провёл рукой по волосам, и ординарец тут же сунул мне в руки пилотку. Надел, сделал строевой шаг вперёд и вскинул ладонь к виску.
– Исполняющий обязанности командира узла обороны лейтенант Дубинин.
Оба офицера выпрямились и отдали честь.
– Подполковник Листьев, командир полка.
– Старший лейтенант Осин, Смерш.
Я опустил руку и указал на свои документы в руках старлея.
– Разрешите?
Он колебался буквально мгновение, а потом протянул документы мне.
– Прошу.
Убирая удостоверение и всё остальное в карман, мотнул головой назад.
– Долго я был без сознания?
Ответил мне Корда.
– Больше двух часов, товарищ лейтенант.
Чёрт, долго. И времени у меня, судя по тому, что я видел, не слишком много.
– Товарищ подполковник, командующий фронтом приказал составить наградные списки и списки погибших. Разрешите уточнить обстановку у младшего сержанта.
Подполковник кивнул мне, потом движением головы позвал своего контрразведчика, и они отошли куда-то за танк. Я подошёл к Рамону.
– Ну что, комиссар, сколько людей у нас… осталось?
– Сорок семь. Не поверишь, Никита Алексеевич, но старшина Кузьменко тоже выжил.
– Какой старшина Кузьменко?
– Ну, пограничник. Он остался прикрывать отход от ППК, помнишь? Все думали, что погиб, а он живой. Ранен в плечо, но живой.
– Сорок семь. Из восьмидесяти.
Рамон нахмурился.
– Тут нет твоей вины, командир. Против нас было почти шесть сотен фрицев. Да нас должны были стереть за две минуты, а мы живы. Думай о том, что твои действия помогли остаться в живых почти полусотне ребят.
Я покачал головой.
– Не мои. Ваши. Твои и Сергея Михайловича. Да, он-то как?
– Пришёл в себя. Там сейчас полковые медики развернули санбат, так они говорят, через месяц-полтора будет в порядке. Тебе тоже неплохо бы к ним сходить. А то с танка ты так навернулся… Хорошо Корда тебя поймал.
Я оглянулся. Мой двухметровый нянь стоял сзади и улыбался.
– Спасибо, Владимир Семёнович.
Ординарец сначала вытянулся, потом неловко развёл руками и снова улыбнулся детской улыбкой. Нет, никогда не пойму, как это в нём сочетается.
До конца дня я был занят канцелярской работой. Составлял списки погибших, подписывал похоронки. Потом составлял и оформлял списки на награждение. Со мной работали Корда и два писаря из штаба полка. Но перед этим я официально передал командование подполковнику Листьеву. Особо докладывать было нечего. Представил ему личный состав АППК, показал «боевой журнал». По телефонной связи передал под его команду правый пулемётный полукапонир. Но вот пока собирался докладывать о потере левого, поступил доклад, что он в порядке. Немцы нарвались на первую линию минирования и дальше не пошли. А там и «илы» подоспели, и завертелось.
Так что оставшиеся в живых бойцы гарнизона сняли мины и сейчас исправляли повреждения. Подполковник тут же выделил людей для пополнения личного состава. На этом процесс передачи полномочий закончился. С тех пор я только писал. Скрипел зубами, читая фамилии и годы рождения своих погибших бойцов, и снова писал. В перерыве комиссар затащил меня в санбат. Проведали Белого, пожелали выздоровления. Заодно Рамон и меня подсунул доктору «под руку». Тот определил у меня лёгкие последствия контузии. И сильно удивился, услышав, что меня сегодня днём вытащили из-под обломков НП и что потом я падал с танка и несколько часов был без сознания.
