Вышли к Италии. Там к нам присоединился де Голль. Мы отрезали макаронников и дали ему возможность выбивать немцев из Франции почти самостоятельно. По большей части давили на вермахт авторитетом и танковой армией во втором эшелоне у французов. А англичане прозевали момент. Они всё надеялись высадиться на Балканах и подгрести их под себя, но опоздали. В конце концов наспех собрались и высадились в Кале, причём с большими проблемами, хотя фрицам было уже не до них. К тому моменту Париж был уже в руках у армии де Голля.
Примерно так. Мишка рассказал бы лучше, но он далековато, во всяком случае по времени.
Полковник от избытка чувств саданул меня кулаком в плечо. Ничего себе, меня чуть не снесло! А если он всерьёз ударит? А он засмеялся.
– Извини, совсем голову потерял. Но ты понимаешь, что это значит? ПОНИМАЕШЬ? Значит, всё получилось! У меня, у нас всё получилось.
Вот его разобрало. Хорошо хоть не орёт на весь город.
– Слушай, Егор. Ты же видишь, какой из меня рассказчик. Может, ну его на фиг? Я Сталина очень уважаю, политик он был классный. Но вот говорить с ним лично? Он, по воспоминаниям, был человек настроения. Мог пошутить, а мог и чего похуже.
– Да не дёргайся ты. Нормальный он человек. Может, конечно, нахлобучку устроить, но в большинстве случаев по делу. Так что слетаешь, пообщаешься – и назад. За это время мы тут немного подчистим. Слушай, самое главное чуть не забыл спросить. Когда война кончится?
– Официальная дата – 1 октября 1943-го. Бои на разных участках продолжались до декабря, а полная зачистка закончилась летом 44-го.
– А Гитлер?
– Его и всю верхушку зажали в рейхсканцелярии. Он пытался отравиться, но наши врачи его откачали. Потом судили и повесили. Кстати, французы предлагали гильотину, но Сталин сказал: «Он не король!» – и дискуссия прекратилась.
– А база в Италии? В Греции понятно, если мы им с турками помогли, но Италия?
– А там долгая история. Сначала была конференция в Москве. В октябре 41-го.
– Подожди. В октябре будет конференция? В Москве? Чёрт, я не в курсе.
– Будет. На ней Сталин сообщит Рузвельту о намерении японцев атаковать Пёрл-Харбор. Назовёт точную дату, силы и места сосредоточения их флота. Сообщит и о группе агентов на острове. Но до того Сталин вытащил из американцев обещание поставить нам четыре тяжёлых и шесть эскортных авианосцев. А также после окончания войны построить для нас ещё столько же.
А потом итальянцы скинули Муссолини и пытались заявить, что они теперь сами разберутся. Но тут через Босфор подошла эскадра Черноморского флота, а через Средиземное море вошли пять полностью укомплектованных авианосцев. Уже, кстати, с нашими экипажами. Макаронники сдулись. Мы ещё у них треть кораблей забрали как репарации. Так они ещё год провели, пришвартованные на своих местах у причальных стенок, но с другими названиями. Потом наши проявили сочувствие и перевели их в Севастополь и на Балтику, а взамен прислали наши, из старых. Вот такая история.
– Класс! А говоришь, рассказывать не умеешь. Значит, так. Сейчас пойдём пообедаем, и я провожу тебя назад к Дому Красной армии. Вылет через двое суток, время подумать у тебя есть. Отдыхай, отсыпайся. Я серьёзно, там на сон будет оставаться часа три, максимум четыре.
И без перехода:
– Как же здорово, что ты сюда попал!
Да-да, здорово. Я снова подумал о маме. Как бы то ни было, а снова её увидеть у меня практически нет шансов. Даже если я вернусь назад, там всё будет иначе. Полковник ушёл, а я остался сидеть в комнате. Думать. Только думается мне совсем не о том. Честно пытаюсь сообразить, о чём важном нужно рассказать, а в голову лезет полная чушь. В конце концов, эта самая голова начала жутко болеть, и я решил применить испытанное средство – лёг спать.
Глава 10
Я проснулся и очумело помотал головой. Ну ничего себе сон! Такого со мной даже в детстве не бывало. Я видел всю нашу детдомовскую компанию, целиком. Только мы были ОДНОКЛАССНИКАМИ! И мне снилась годовщина выпуска, кажется, десятая. В чём тут необычность? Да в том, что мы оказались ровесниками. ВСЕ! И те, кто был старше, и те, кто был младше меня. А ещё у каждого из нас были родители, дом, у некоторых даже братья и сёстры. И не было никакого детского дома. То есть он был, мы это знали, но его НЕ БЫЛО!
Судя по часам, спал я не слишком долго: ничего себе, полечил голову. Хотя она, кстати, болеть перестала. Теперь просто готова взорваться от обилия мыслей. А какой испытанный способ успокоиться? Правильно, один из двух. Или кулаком в стену, но это от злости. Или пойти погулять. Желательно подольше и без цели, куда ноги понесут. Время к вечеру, но про комендантский час мне никто ничего не говорил. Значит, поброжу по городу.
Занятно, но комендантского часа действительно нет. И никаких особых документов на нахождение вблизи от штаба фронта тоже. Обычные патрули, обычные проверки. Трижды меня тормозил патруль и после проверки документов отпускал. Особо на окружающие улицы я не смотрел, думал. Даже честь отдавал на автомате, просто реагируя на военную форму встречного.
Когда совсем стемнело, решил вернуться к временному месту обитания. Шёл не по старому маршруту, а просто в нужном направлении. И каким-то образом вышел к госпиталю. Принадлежность данного учреждения к медицине ощущалась в воздухе, резко пахнуло медикаментами. Судя по стоящим рядом машинам, привезли партию раненых. Всё это отмечалось где-то на краю сознания. И вдруг…
– Поймите, товарищ сержант, мне срочно нужно попасть к генералу армии Тюленеву. Дело не терпит отлагательств! И назовите наконец дату, я прошу об этом уже четвёртый раз!
Всё, приплыли! Похоже, от долгих и бесплодных рассуждений у меня едет крыша. Потому как это голос Мишки. И его же дурацкая манера обращения. Этакий профессор-офицер. Обращается на «вы», фразы строит как гражданский, но с командными интонациями. Его реконструкторы всегда подначивали по этому поводу. А человек, скрытый от меня машиной и сумерками, продолжал:
– Я же вам объяснил. Мои документы – фальшивка. И я не совсем точно представляю, как сюда попал. Но мне необходимо доставить командующему ценные сведения.
Так, час от часу не легче. Он ещё и заявил, что находится вблизи штаба фронта с поддельными документами? Узнаю друга. А невидимый мне сержант приказал:
– Молчать. Сейчас доставим в контрразведку, а там с тобой разберутся.
Всё, сейчас начнётся. Мишка на уставе просто поведён, сержанту мало не покажется.
– Товарищ сержант, что вы себе позволяете? Да, у меня на руках удостоверение на другую фамилию, но я офицер запаса. Будьте любезны обращаться ко мне на «вы». И отвечать на вопросы старшего по званию.
Да-а! Вот чем историк отличается от военного. Он думает, что находится на кафедре, хотя на самом деле сидит по самые уши. Но пора вмешаться, иначе Мишка точно схлопочет. А что и как, выясним потом. Я сделал три шага и вышел из-за машины. Мишка в форме лейтенанта стоял ко мне спиной, позади него, тоже спинами ко мне, стояли двое солдат с карабинами в руках. На рукавах у них были белые повязки с красным крестом. А лицом ко мне стоял сержант с рукой на перевязи и с ППШ на плече. Вот к нему я и обратился.
