— Не кипятись! Говорю тебе, я не по делам. Можешь продать продовольствия? Мы поиздержались, пока прочесывали пустоши.
Похоже, это сразу же успокоило Маатаха:
— Да, пожалуйста. Только разносолов у нас никаких нет — мы люди простые.
— Давно уже здесь сидишь? — с видимым сочувствием спросил я расслабившегося управляющего.
— Уже третья смена. Первый раз сюда года два уже как приехал. Но мне нравится — тихо, — он опять настороженно посмотрел на меня.
— А из Ур видел кого-нибудь? — девушка не шевельнулась.
— Откуда? Чего им тут делать?
— Ну, это же их рудник?
— Какой рудник? Это слезы, а не рудник! Еще год-два, и можно забыть о нем. Лет пять уже, как Ур его в аренду сдают. О них уже все, поди, забыли здесь.
— А мне говорили, что сюда Сам приезжал, лично, — забросил я наугад наживку.
— Ну, то еще до нас было. Теперь старик носа из своего владения на скале не кажет, — Маатах стрельнул глазами на девушку.
Семья Ур отличалась довольно экзотическим для местных обликом — оставалось надеяться, что управляющий сочтет невероятным визит гостей такого уровня в этот глухой угол.
Так же, наугад, я решил забросить еще одну наживку:
— Не в курсе, Садух сейчас в Саэмдиле?
— Откуда мне знать? — насторожился Маатах.
Я сделал вид, что так и должно быть, ухмыльнулся:
— А вдруг знаешь? Проверка — ты уж извини.
Потратив еще какое-то время на суету с продовольствием — набрали целый мешок, чем, похоже, немало удивили кладовщика — мы отошли от причала и направились обратно наверх, к базе.
Ощутимо темнело, и я опасался, что, пока дойдем, стемнеет совершенно. К счастью, я захватил с Земли маленький, но мощный фонарик, и была надежда, что, если что, то мы хотя бы сможем пристать к берегу без приключений. Какое-то время молчали, поглощенные едой.
На ближайшем перекате, пока я, выбравшись из лодки, брел в воде, борясь с неожиданно сильным течением, Ана вдруг произнесла:
— Папа жив. Мы должны добраться до него.
Я приостановился, но лодка, влекомая магическим движителем, останавливаться не собиралась, и мне пришлось ускорить шаг, оскальзываясь на камнях. Наконец, выбравшись с переката, я забрался в лодку и с наслаждением вытянул мокрые избитые ноги:
— А где эта скала?
— Это на север от устья Дона — довольно далеко. Я там родилась, — и после паузы: — Между прочим, эта скала — остатки строения древних. Интересно, что скажешь ты, когда это увидишь.
— Поживем — увидим, — я вздохнул. — Думаю, без самолета нам не обойтись.
Девушка помолчала, потом произнесла задумчиво:
— Может быть. Только его надо привести в порядок. И еще, я не представляю, как мы будем летать ночью.
Я пожал плечами:
— Полетим днем. Останавливаться будем в стороне от людей. Но, в любом случае, я уверен, нас заметят, — заулыбался. — Зато, не догонят. Считай, что этот полет над всем Мау будет как объявление войны!
В сумерках я не видел ее лица, но, похоже, она пристально разглядывала меня:
— Не боишься войны?
Я вновь пожал плечами:
— Не знаю. Сейчас я точно ничего не боюсь, — подумав, тихо добавил — Кроме лап скелле.
Глава 13
Три дня мы провели на базе. В домике, где раньше обитал Курт, нашлись остатки полотна, которым раньше был оклеен наш самолет. Два больших рулона почти истлели снаружи и по краям — видимо, поэтому на них никто не позарился, а может быть, на базе просто никого не было с тех пор, как ее оставили хозяева. Почти все время я провозился, восстанавливая обводы летательного аппарата. На старом складе обнаружилась большая бочка со смолой. Когда я вскрыл ее, то обнаружил затвердевший пластик и решил, то смола полностью полимеризировалась. С досадой пнув ее ногой, я услышал, как внутри плеснулась жидкость, и пятнадцать минут спустя Ана обнаружила меня стоящим посреди обломков разгромленной деревянной бочки, любующимся творением случая — пластиковой полупрозрачной канистрой, с мельчайшими деталями воспроизводящей деревянный шаблон, в которой плескалась уцелевшая смола. Аккуратно срезав пластик с отпечатка затычки, я стал обладателем шикарной тары и вполне годного содержимого. Для застывания смолы необходимо было испарение какого-то растворителя, который в ней содержался. Слоя пластика в полтора сантиметра вполне хватило, чтобы прервать этот процесс. Уцелевшую смолу я использовал для покрытия полотна, которое натянул на каркас самолета и которое, как показало время, оказалось самым ненадежным элементом конструкции. Ана принимала самое непосредственное участие в восстановлении оболочки — пользуясь своим даром, она прогревала нанесенную смолу, от чего та застывала почти мгновенно.
Результат превзошел все ожидания. Смола застыла блестящей, прочной и в то же время эластичной коркой. Самолет сверкал гладкими боками в свете наконец-то выглянувшего солнца. Дорвавшись до любимого занятия, я никак не мог остановиться. Девушка уже изнывала от нетерпения в ожидании путешествия, я же планировал, как использовать остатки замечательного природного пластика. Недостатком конструкции было отсутствие ветрозащитных козырьков — на большой скорости глаза очень быстро начинали пересыхать и слезиться. И я задумал отлить их из остатков смолы. Проблема была в том, что поверхность козырька должна была быть идеально гладкой, для того чтобы сквозь него можно было хоть что-нибудь увидеть. Проведя несколько часов под недовольное ворчание девушки, я нашел решение — если на свежий, только затвердевший пластик капнуть смолой, то она диффундирует в него, не оставляя видимой границы, какой бы шероховатой ни была поверхность. Воспользовавшись этим, я отлил лист пластика из смолы на ровной доске, смазанной остатками масла. Дождавшись затвердевания, аккуратно снял заготовку, перевернул и залил еще одним слоем смолы. В результате пару часов спустя у меня были два гибких прозрачных листа, из которых я и вырезал козырьки.
Несмотря на нетерпение, Ана понимала, что от нашей подготовки в конечном итоге зависит благополучие перелета. Несколько дней, потраченных на ремонт, не сильно задержат путешественников, которые уже потратили десяток земных лет. Скелле, ожидая результатов моих усилий, вела себя как простая женщина, выпекая лепешки из муки, которую мы купили на руднике, стирая и ремонтируя наши вещи, сильно пострадавшие за время пешего перехода. Только вот вместо того, чтобы разжечь печь, она предпочитала жарить тесто энергией источника, которой она с тем же успехом сушила одежду и носила воду из ручейка в основании скалистого обрыва, ограждавшего провал рудника.
***
Обычное для этих мест утро — облака с редкими разрывами, отсвет солнца, пробивающегося через них, легкий теплый ветерок, наполненный запахами леса. Я объяснил Ане земной обычай — посидеть не дорожку, и теперь мы сидели на краю скалы, отдыхая от хлопот и сборов перед дальней дорогой. Мои идеи не иссякли, иссякли доступные материалы и инструмент, которым я мог воспользоваться. В конце концов, какой смысл в том, что ты творишь, если ты не используешь это? На площадке за домом сверкающей каплей застыл, ожидая пилотов, самолет. Пришла пора отправляться в далекий путь на запад.
