– Да она же их для себя самой и позвала, Томас Внутрях. О, у этой гадюки никогда комар носу не подточит…
– Для меня она их позвала, Катрина. И как только меня привезли к ней в дом, она встала с постели, чтобы позаботиться обо мне…
– Встала с постели!..
– Клянусь душой, встала, Катрина, а потом так и сидела рядом…
– Ой, простофиля! Ну, простофиля! Она тебя провела! Она тебя провела! Ну, конечно, у тебя ж не было ни боли, ни хвори, Томас Внутрях…
– Это точно, Катрина. И разве не странно, что я после этого все равно помер, как любой тот, у кого они были. Честное слово, я даже не знал, поможет ли мне священник…
– Можешь поклясться Священным Писанием, Томас Внутрях, что он бы тебе не помог. Эта мерзавка выпросила у него в тот вечер “Книгу святого Иоанна” и отправила тебя на тот свет вместо себя, как раньше поступила с Джеком Мужиком…
– Ты так думаешь, Катрина?..
– Да неужели тебе самому не ясно, Томас Внутрях! Женщина, которая лежала пластом целый месяц, вдруг встает и порхает, как бабочка! Ты играл с огнем всякий раз, как приближался к этой гадине. Если бы ты остался в доме моего Патрика, то до сего дня был бы жив и здоров. А что ты сделал со своей полоской земли?..
– Ну, Катрина, голубушка, вот им я ее и оставил: Патрику и Нель…
– Ты оставил каждому по половине, дубина стоеросовая!
– Дьявол побери твою душу, а вот и не оставил, голубушка. Никакую половину я не оставил. Когда ко мне вернулась речь, Катрина, я сказал себе так: “Будь моя полоса хоть чуточку побольше, я был бы не против отдать обоим по половине. А так не стоит ее и делить. Бриан Старший всегда говорил, что там нечего делить…”
– Конечно, он так говорил. Надеялся, что ты все оставишь его дочери…
– “Я должен оставить ее Патрику Катрины, – сказал я себе тогда. – Я бы ему ее и оставил, сумей я добраться до его дома, прежде чем со мной случился удар. Но и Нель тоже всегда была добра ко мне. Я не мог ничего ей не оставить, раз уж мне пришлось помирать в ее доме…”
– Ой, болван! Ну, болван!
– Священник стал записывать мою речь, когда она снова ко мне вернулась: “Подели ее на две половины, Томас Внутрях, – сказал он. – Или так – или оставь ее кому-нибудь из этого дома”.
– Вот чтоб тебе было, Томас Внутрях, не подумать немного наперед. Что же ты не поехал, как порядочные люди, к Манусу Законнику в Яркий город?..
– Дьявол побери твою душу, Катрина. Речь ко мне возвращалась только время от времени. Честное слово, и обычному-то человеку нужно набрать под язык морозных гвоздей
[172], чтоб беседовать с Манусом Законником. К тому же, Катрина, мне никогда особо не нравилось ездить к этому самому Манусу… Твой Патрик сам там был: “Да она мне особо и не нужна, – сказал он. – У меня и своей земли полно”.
– Ой, болван! Ну, болван! Я знала, что Нель заморочит ему голову. Он совсем пропал без меня…
– А ведь Бриан Старший точно так и сказал!..
– Балабол Бриан Старший…
– Может, и так, Катрина, зато он взял автомобиль и приехал меня проведать…
– Чтоб помочь Нель с твоей полоской земли. А если и нет, то все равно не ради тебя, Томас Внутрях. Послал за мотором! Хорошо же он смотрелся в моторе. Борода кудлатая. Зубы торчком. Спина сутулая. Нос гундосый. Ноги криволапые. Весь в грязище. Отродясь не мытый…
– “Будь здесь та сводня, что похоронена вон в той стороне, пожалуй, не ты, отче, а Манус Законник провожал бы Милорда Внутряха мимо чужих поглядов…” Нель захлопнула ему рот ладонью. Священник вытолкал его за дверь. “Нам твоя земля тоже не нужна, Томас Внутрях”, – быстро сказала Нель…
– Ведь врет и не краснеет, паразитка! С чего бы это она ей не нужна?..
– “Я оставляю вам свою полосу земли, Патрик Катрины и Нель Шонинь, – сказал я, когда ко мне вернулась речь. – Мне ее для вас не жалко”. “В том, что ты сказал, совсем нет ясности, Томас Внутрях, – сказал священник. – Это могло бы привести к разбирательствам в суде, если бы не здравый смысл этих порядочных людей”…
– Порядочные люди! О!..
– И больше я не произнес ни слова, Катрина. Не было у меня ни боли, ни хвори, и разве не странно, что я помер…
– Пользы от тебя немного, что от живого, что от мертвого, дурачина!..
– Послушай, Томас. Тэц-тэ-дот!
[173] Весь этот тифф
[174], который сеет Катрина…
– Дьявол побери твою душу, какой такой тифф?
– Вся эта ругань только способствует вульгаризейшен твоего разума. Мне необходимо наладить с тобой общение. Я уполномоченная по культуре кладбища. Я дам тебе несколько уроков “Искусства Бытия”.
– Дьявол побери твою душу, “Искусство Бытия”…
– Мы, прогрессивная часть общества, осознали свой долг перед соупокойниками и поэтому создали Ротари…
– Очень вам нужен Ротари! Вот гляньте на меня…
– Совершенно верно, Томас, взгляни на себя! Ты прирожденный романтик, Томас. И всегда им был. Но романтика обязана стоять на сваях культуры, дабы поднять ее из дикой почвы и обратить в Царя Аистов
[175] двадцатого века, воспаряющего к залитым солнцем лугам Купидона, как сказала миссис Крукшенк, обращаясь к Гарри…
– Погоди-ка немного, душенька Нора, я расскажу тебе о том, что сказал Прыгун Нагой Штопаному Дну в “Разорванных одеждах”…
– Культура, Томас.
– Дьявол побери твою душу, неужто же это Норуся Шонинь с Паршивого Поля? Интересно, начну ли я говорить на таком вот наречии здесь, в грязи кладбищенской? Черт меня дери, Нора, в прежние-то времена у тебя была прекрасная ирландская речь!..
– Норуся, дорогая, не подавай виду, что ты вообще его слышишь.
– Бып-быып, Доти, бып-быып! Сейчас мы сделаем остановочку и миленько побеседуем. С глазу на глаз, так сказать. Такая милая, приятная беседа. Один на один, понимаешь ли. Бып-быып!
– Во мне всегда была культура, Томас. Но тебе было не дано этого оценить. Это стало очевидным для меня во время первого аффэр-де-кёр с тобой. Вероятно, именно поэтому я слегка поддразнивала тебя. Фу! Некультурный мужчина! Сердечному другу следует быть и товарищем. Я просвещу тебя – с помощью Писателя и Поэта – на тему платонической любви…
