– А в Америке я однажды пытался договориться с должностным лицом, чтобы оно не брало с меня штраф за неправильную парковку. Знаете, что сказало мне это лицо? Оно сказало «ха-ха».
– Вот видите, Боба, милая сговорчивость наших должностных лиц – это, безусловно, еще одно «за», – со скромным удовлетворением произнесла Лиля.
Я откуда-то знала, что Лиля выиграет, и заранее подготовила для нее приз: тайно, пока она не видела, купила в Доме книги три женских романа и подарила Лиле.
Вечером мы с Бобой должны были идти в театр, но было понятно, что после пережитого стресса с милиционером Лилю все еще нельзя было оставлять одну, и я настояла, чтобы мы с Бобой остались дома с Лилей. То есть у нас дома, а Лиля пришла к нам.
Это был приятный вечер, посвященный изысканной кулинарии. Боба жарил картошку, как умеет только он, толстыми круглыми шайбами, а я приготовила очень изысканное блюдо по книжке «Как принять нежданных гостей», называется брускета. Это жареная булка с помидорами и еще с чем-нибудь, что найдется в доме. Я показала Лиле страницу с рецептом, и она поджарила булку и все остальное.
8 января, пятница
Мне позвонили из Англии. Не Мурка, а самый настоящий англичанин, начальник девочек по обучению хорошим манерам и совершенствованию языка.
Я не очень хорошо понимала его английский – все, что он говорил, сливалось в один сплошной звук, и в какой-то момент я перестала напрягаться и даже немного отключилась. А вот когда он сделал длинную паузу, я стала понимать его лучше, – думаю, он ждал, что я поддержу беседу.
– I am so worry about Anya from Sverdlovsk, and what about you? Вы знаете, какое самое страшное наказание для человека? Это одиночное заключение. Пусть Ане из Свердловска кого-нибудь подсадят в карцер.
– She is not along yet.
Она уже не одна, слава богу!
– О! Thank you very much, sir!
– She is not along, – повторил начальник лагеря.
…Да, Аня из Свердловска уже не одна. Да, я правильно поняла его английский, – с ней Мура.
Я очень расстроилась, но Боба меня утешил. Сказал, что Мура и Аня из Свердловска не виноваты, что они в карцере, а виновата я. Как я, человек, прочитавший всего Диккенса, могла отправить детей в страну, где в школах до сих пор не отменены физические наказания?..
Боба ко мне несправедлив, как бывают несправедливы самые близкие друзья, которым только бы к чему-нибудь придраться! Можно подумать, что Аню из Свердловска тоже отправила в Англию я!..
Боба собирался к дальним родственникам – наглаживал шелковый шарф, делал укладку (два раза обжегся моим сломанным феном).
Звонила Ольга, жаловалась на свою свекровь ДР. Она звонит каждый день, рассказывает про состояние картошки на балконе, моркови в тумбочке под телевизором, кабачков под кроватью и тыквы на шкафу.
– Честное слово, я не преувеличиваю! И знаешь, что она говорит? Говорит: вот подожди, скоро весна, поедем на дачу… в мае, говорит, будем копать, потом сажать… И никогда-никогда не спросит – как я, как я спала, как моя голова…
Когда Боба вернулся, я уже спала.
9 января, суббота
Позвонила Ольге сразу же, как проснулась.
– Ну как ты спала? Как твоя голова? – спросила я.
– Спасибо, неважно, – печально сказала Ольга.
Звонок. Начальник лагеря для девочек.
– Мы бы хотели вашу девочку депортировать, – вежливо сказал начальник.
– О-о! – сказала я.
– Мы ее выпустили из карцера, а она вышла за территорию лагеря и погладила овечку.
Утверждает, что она свободный человек из свободной страны и может гладить овечек. И не хочет обещать, что больше не будет. Говорит, что вдруг она случайно будет.
Не обязательно в совершенстве знать иностранный язык. Чтобы звучать естественно, необходимо освоить самое главное – в нужных местах вставлять междометия. Я и сказала все сразу: «О-о! Really? О’кеу! Bay!»
Но начальник лагеря пока еще не хотел со мной прощаться.
– Вы как, возьмете ребенка назад? Или лучше пока подержать ее в карцере вместе с Аней из Свердловска?
Я твердо сказала, что никак не могу забрать Муру, потому что уезжаю в срочную командировку на Север. И Анины родители тоже уезжают в командировку, так что звонить им бессмысленно, они уже в пути.
У меня мелькнула мысль – может, пусть до отъезда подержат Муру и Аню из Свердловска в карцере? Посидят, отдохнут…
Путем долгих переговоров с междометиями мне удалось замять международный скандал и даже договориться о досрочном освобождении из карцера Муры и Ани из Свердловска.
Я очень-очень одинока. Опять вспомнила Чехова: наше духовное существо скитается одиноким всю жизнь. Вот и я одиноким существом скитаюсь по квартире и даже не могу поделиться с мамой Муриным и Аниным поведением. Мама меня убьет и скажет, что английская система воспитания хорошая, а моя плохая.
С Бобой я тоже не могу поделиться. Вчера он вернулся поздно вечером, был у других дальних родственников. Откуда у него столько дальних родственников?
Сегодня он тоже проводит время самостоятельно – встречается со школьными друзьями. Не знала, что у него есть отдельные от меня школьные друзья.
16 января, суббота
Получила Муру в аэропорту.
Мура рассказывала про английский лагерь для девочек, про совершенствование языка и обучение хорошим манерам. Два раза невнятно употребила себе под нос ненормативную лексику. Это хороший признак – раньше она никогда таких слов не говорила, а теперь говорит, потому что полностью погрузилась в английскую языковую среду, так что даже перестала чувствовать нюансы родного языка.
– Я очень хорошо отдохнула в карцере вместе с Аней из Свердловска, – сказала Мура. – Тем более из карцера меня не забирали на молитву.
– Что? Ты?.. А почему?
– А-а, сама виновата, – махнула рукой Мура.
Оказывается, по приезде в лагерь девочки заполняли анкеты, и в графе «религиозная принадлежность» Мура ответила, что ее, Мурина, религиозная принадлежность – «католик». Для того чтобы назваться католиком, у Муры были веские резоны: она решила, что это будет прикольно, загадочно и романтично и вызовет к ней особый интерес. Мура объяснила, что в ее, Мурином, роду была бабушка-католик, просто потому, что в роду почти у каждого человека есть все – и православные, и католики, и протестанты, и иудеи.
Каждое утро с католичкой Мурой происходило одно и то же: пока все девочки досматривали сладкие утренние сны, Муру будили, одевали во все белое и на грузовичке отвозили в католическую церковь, расположенную в полутора часах езды от лагеря.
Девочки вставали, выбирая, что надеть, рассматривали свои и чужие джинсики и кофточки, а в это время Мура, вся в белом, слушала службу на латыни и получала облатку.
