– А ты? – спросила я светским тоном, раз уж мы иногда встречаемся. – Хочешь, погуляем или сходим на выставку Филонова в Русский, или в гости, или пригласим Муру и маму в ресторан, или… хочешь, покатаемся на твоем новом катере, на катере меня обязательно стошнит… В общем, что ты хочешь, то и будем делать. А что ты хочешь делать?
– Ничего не хочу. Я завтра занят, – сказал он и отключился. То есть не отключился, а вышел из комнаты, всё время забываю, что он уже дома…
Ну вот, а ведь я специально говорила с ним очень нежно, как воспитательница в детском саду, и предлагала ему на выбор разные варианты, и даже кататься на катере, потому что мне вдруг показалось, что он капризничает, как Андрюшечка.
Странно, зачем же Андрей всё-таки звонил? Ах да, он же был дома. Тогда зачем он сегодня так рано пришел? Не может же быть, что он просто хотел провести со мной вечер.
Вечером обнаружила Андрея на кухне. Сидел с сумрачным видом, читал книгу «Болтовня о музыке». Я пересказала Андрею все, что узнала от Макса про Малера. Например – Малеру пришлось перейти в католичество, чтобы получить придворный пост в Австро-Венгерской империи, стать музыкальным директором Венской оперы… Еще кое-что рассказала – потому что я хочу сохранять со своим мужем хорошие отношения и чтобы он был в курсе моих интересов.
В ответ Андрей показал мне книжку «Болтовня о музыке» и сухо заявил, что он и сам мог бы рассказывать мне то же самое, будь у него свободное время.
– Да? – иронически сказала я. – А там написано, что пятая симфония Малера – совершенно новое слово в симфонической музыке? Кстати, завтра мы пойдем в Капеллу, там будет Моцарт… Максим сказал, нужно обязательно еще раз посмотреть «Амадеус» Формана, помнишь, про Моцарта? Я купила диск, давай сейчас посмотрим?
– Нет, – зло бросил Андрей.
Хм… Это у меня недоуменный хм. Может ли быть, что это не просто ужасный характер, а ревность? Ужасный характер или ревность, ревность или ужасный характер?..
Мы с Максом недавно гуляли с детьми в Михайловском саду. Так вот там, в песочнице, была настоящая сцена ревности. Андрюшечка боролся за Юльку со своим соперником в голубой шапке с помпоном. Чтобы показать, кто умнее, Андрюшечка сделал Юльке куличик больше, чем Помпон, и еще дополнительно отнял у Помпона формочку.
Но Андрюшечка маленький, а Андрей довольно большой, так что, скорее всего, это ужасный характер, а не ревность. Типичное оппортунистическое поведение – желание всё делать назло. Назло мне не хочет признать, что 5-я симфония Малера – новое слово в симфонической музыке, а Максим – очень умный и интересный человек…
Когда-то в далеком прошлом Максим не дал мне варенья, но ведь и Дон Жуан не сразу встретил человека, с которым хочется говорить о футуристах и ходить в филармонию, читать ему стихи, обсуждать его книжки и когда-нибудь в хорошую минуту отдать свое варенье. А теперь он встретил этого человека.
И этот человек, он никогда не думает ни про какой презерватив, особенно в филармонии. Там можно прикрыть глаза рукой – все подумают, что ты ужасный меломан и слушаешь музыку с закрытыми глазами, а ты в это время можешь спокойно поплакать.
8 декабря, суббота
Ходила с Максимом в филармонию. Дебюсси, Чайковский. Чайковскому покровительствовала Надежда фон Мекк, посылала ему деньги, а он никогда ее не видел – это все знают. Но Максим, как всегда, знает больше, чем все. В антракте Макс сказал:
– У этой женщины в каждом шкафу было по композитору. Она переписывалась с Чайковским, а в это же время Дебюсси давал уроки ее детям.
Мне всегда кажется странным, что какие-нибудь великие люди жили в одно время и могли запросто встретиться в магазине, в гостях или у Надежды фон Мекк.
Еще Макс сказал: Чайковский всю жизнь боялся, что у него может отвалиться голова, поэтому, когда он дирижировал оркестром, он на всякий случай придерживал голову рукой.
Все второе отделение я представляла, как у Надежды фон Мекк из каждого шкафа сыпались композиторы – Штраус, Григ, Бетховен и др. И наблюдала за дирижером – он не боялся, что у него отвалится голова, и дирижировал двумя руками.
Когда мы шли домой, Макс сказал: «С Полиной меня не связывает ничего, ни несколько лет в Америке, ни даже Юлька, она для меня сама по себе. А нас с тобой связывает всё – Питер, улицы, мои стихи…» И прочитал: «Среди миров, в мерцании светил / Одной Звезды я повторяю имя… / Не потому, чтоб я Ее любил, / А потому что я томлюсь с другими».
Это уж точно не его стихи, а Анненского. Анненский – единственное утешение во всех моих горестях. Приятно же быть Одной Звездой!
Проверяла свой уровень психологического комфорта Алёниным прибором. Настроение по-прежнему плохое, прибор по-прежнему неисправен – голубая полоска.
Глава шестая
Максим
Я зашел на сайт Alib.ru – букинистические книги, кликнул «Как продать» и прочитал:
Наши правила сложны, многочисленны и для многих неприемлемы. Эту страницу до конца дочитывают менее 10 % посетителей. ВОТ ТАК ВСЁ СЛОЖНО.
…Действительно, вот так всё сложно, а главное – бессмысленно. На этом сайте я мог бы продавать мои книги годами, не будучи уверенным ни в действительной стоимости книг, ни в безопасности, ни даже просто в получении денег.
Но торопиться ни к чему, нужно всё как следует обдумать.
Первое, что нужно сделать, – методично обойти все букинистические и антикварные магазины, просто зайти поговорить, поузнавать потихоньку, что и как. Естественно, не брать с собой книжки. Книжки с собой не брать, а взять с собой Дашу, – удивительно, насколько она всё чувствует так же, как я, – это завораживающее чудо, особенную поэтичность и красоту моих любимых книг…
Вот здесь, почти на углу Невского и Литейного, когда-то был магазин «Букинист», а теперь на месте «Букиниста» сетевое кафе, а букинистические лавочки переехали в соседний двор. Вот она, надпись на арке, – «Антикварный двор».
Я кивнул на арку с вывеской – зайдем? Я люблю блошиные рынки, антикварные лавки, где можно купить не пафосные, как здесь теперь говорят (забавное новое словечко), дорогие предметы, а мелочи – вазочки, открытки, где в куче мусора вдруг блеснет что-нибудь интересное, пусть и не шедевр, но знак эпохи.
Оказалось, Даша тоже любит антикварные мелочи. Я всё больше удивляюсь нашей с ней внутренней схожести.
По стенам подворотни граффити, пятиугольный двор, два магазина с одинаковыми вывесками – «Антикварная торговля».
В маленьком подвальчике два крошечных зала, в одном на полках современная дребедень, та же, что и в книжных магазинах, – детективы и женские романы в ярких обложках, а в другом зале Даль, Брем, Брокгауз и Эфрон, полный, от 1890-го до 1906-го, а следующий выпуск уже прервался революцией. В целом всё это выглядит не слишком вдохновляюще и больше походит на лавку старьевщика, чем на место, где идет реальная антикварная торговля, совершаются какие-то сделки…
