Я давлю в себе желание убежать и делаю несколько шагов по грязной дорожке к входной лестнице. Затем преодолеваю ее одним прыжком и распахиваю дверь.
Глава 12
Впервые Койот появился еще до Большой Воды, когда мне было четырнадцать лет. Тогда еще работали телевизоры, и в них постоянно рассуждали о таянии полярных льдов, порождающем шторма, свирепствующие от Флориды до штата Мэн. Но те прежние наводнения на Восточном побережье и даже ураган Сэнди теперь казались не более чем небольшими летними ливнями. В первый раз Койот пришел в мой сон. Понадобился еще год, в течение которого я потеряла не только всю семью, но и место в жизни и даже саму себя, прежде чем он появился физически.
Но крепче всего запомнился именно тот первый раз, когда Койот-во-сне посетил меня – до того, как я проснулась в кошмарном мире Большой Воды.
Он носил элегантный «джентльменский» костюм времен Старого Запада. Белая рубашка со стоячим воротником была заправлена в брюки вызывающего цвета – в малиново-оливково-золотистую полоску. Поверх рубашки надет двубортный жилет из темно-красного бархата. Под воротником – золотая полоска шелкового галстука, расшитая нежно-розовой нитью. На цепочке в жилетном кармане висели золотые часы, а на плечи было наброшено пальто верблюжьего цвета с толстым серым меховым воротником. Когда он шел, пальто развевалось вокруг него, как мантия короля-разбойника. В руках он держал гравированную трость красного дерева с золотой рукоятью и приветствовал меня широкой насмешливой улыбкой и легким прикосновением к верху шляпы-цилиндра. Вылитый джентльмен-негодяй из какого-нибудь древнего голливудского фильма.
Теперь я думаю, что он находил в этом некое извращенное удовольствие. Существо, способное менять облик так же легко, как люди меняют одежду, не случайно оделось в белокожего денди с фронтира, навещая девочку навахо. Выбранный образ, конечно, был великолепен, но и неуловимо жесток. Я знала истории о «Долгом Пути», о двуличных земельных агентах и франтоватых аферистах. Одевшись так, он явно намеренно напоминал мне о них.
Мы сидели вместе в стране снов и потягивали виски из китайских фарфоровых чашечек. Щекочущей горло жидкости детское воображение придавало карамельный вкус, но тепло в животе и слегка расплывчатое ощущение происходящего были достаточно реальны. Вытянув ноги перед весело трещавшим костром, он рассказывал мне страшные истории.
О том, как давным-давно, в мире, в котором я еще не родилась, птицы выклевали и сожрали его глаза. О том, как бобры били его тело своими длинными плоскими хвостами до тех пор, пока оно целиком не превратилось в линялый кожаный мешок с раздробленными костями и раздавленными внутренностями. О том, что он чувствовал, когда пальцы на руках и ногах – которые теперь превратились в крючковатые сияющие когти – дробились один за другим, потом отрастали и снова дробились.
Я дрожала в своей пижаме – напуганная так, как может быть напуган только тот, кто спит и не может проснуться. От страха я не могла ни говорить, ни двигаться. Я пыталась его не слушать, даже закрывала уши руками, но он, казалось, ничего не замечал. А если и замечал, то ему было все равно.
Наконец, когда на далеком горизонте появились первые намеки на восход солнца, он, кажется, устал от своих рассказов.
– Пора идти, – сказал он, бросив взгляд на карманные часы, после чего водрузил на голову шляпу-цилиндр. Затем встал и, театрально зевнув, потянулся всем своим тощим телом. – Мне очень понравилась наша беседа, Магдалена. А тебе?
Мои глаза были круглыми от ужаса. Я одновременно боялась, что он оставит меня одну в темноте и что никогда не уйдет.
– Мы станем друзьями, – успокаивающе сказал он, одарив меня тончайшей улыбкой. – Ты согласна?
Он пристально смотрел на меня, взглядом требуя ответа, и мне пришлось кивнуть. Казалось, его это обрадовало. Он даже похлопал меня по колену, случайно распоров кожу когтем до крови. Затем перевел на мое лицо взгляд тусклых медных глаз и сквозь вой, заставивший меня снова зажать уши руками, оставил последнее предупреждение. Или угрозу, я до сих пор не знаю:
– Приготовься, Магдалена. Монстры идут.
То же самое существо, напоминающее в основном человека и одетое в тот же диковинный костюм эпохи Дикого Запада, теперь сидит в моем любимом кресле в гостиной и пьет чай.
– Магдалена, дорогая, неужели это все, что у тебя есть? Только чай?
– Здравствуй, Ма’йи, – приветствую я его. Он единственный человек (или нечеловек?), который зовет меня этим именем. Но я уже знаю, что поправлять его бессмысленно.
– Да, я’ат’ээх
[46], доброе утро или, вернее, вечер. А ты не могла бы… – Он проводит рукой вокруг чашки, затем машет ею мне. Длинные серые когти сверкают лунным светом.
Я вздыхаю и прислоняюсь к стене.
– У меня в машине есть кофе и сахар.
Ма’йи оживляется, поводит плечами и расправляет пальто.
– Великолепно! Я не слишком обременю? Когда пойдешь туда, заодно пригласи к нам красивого мужчину, сидящего в твоей моторной повозке. Пусть зайдет в дом.
Я морщусь. Он заметил Кая. Ну конечно, заметил. Но я не собираюсь звать его, пока не пойму, что задумал Койот.
Я возвращаюсь к грузовичку, чтобы забрать банку кофе и сахар. Кай смотрит на меня через окно двери широко раскрытыми от любопытства глазами. Я качаю головой и говорю:
– Пятнадцать минут.
Затем бросаю взгляд на заходящее солнце. Не уверена, что это хорошая идея – оставлять Кая снаружи одного в темноте, но и заводить в дом, где сидит великий пройдоха, – тоже ничего хорошего. Опасность известная и опасность неизвестная. Непонятно, что из них легче. Надеюсь, до плохого не дойдет. А еще я знаю, как можно разговорить Койота.
Я вхожу в дверь и иду через маленькую гостиную, мимо маленькой ванной в такую же маленькую кухню. Койот остается на месте. Только ставит чашку на стол возле локтя и обхватывает длинными пальцами рукоять трости. И начинает раздраженно постукивать гротескными когтями по дереву.
– Почему ты не привела своего друга? – спрашивает он за моей спиной.
– Он мне не друг, – отвечаю я из кухни. – Он гость на одну ночь, и чем меньше ты будешь общаться с ним, тем лучше.
– Ты могла бы, по крайней мере, представить нас друг другу. Что в этом плохого?
– И не подумаю, пока не узнаю, что ты задумал, Ма’йи.
– Ого! После стольких лет, Магдалена, ты все еще не доверяешь мне?
Кажется, он не обиделся. Во всяком случае, голос у него веселый.
Койот уже вскипятил воду в моей единственной кастрюле, так что приготовление кофе не вызывает затруднений. Я кидаю молотые зерна в кипяток и даю кофе настояться, прежде чем разливаю по чашкам. Медлю мгновение, но все-таки бросаю добрую чайную ложку сахара в чашку Ма’йи. После этого присоединяюсь к нему в гостиной.
