– Мэгги!
Я резко оборачиваюсь к Каю.
– Вчера ты заключил какую-то сделку с Длинноруким. О чем именно?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что Пес ни за что не позволил бы нам уйти просто так. Длиннорукий был готов стрелять, а в следующую минуту ты сказал, что он нас отпускает. О чем ты с ним договорился?
Кай нервно облизывает губы.
– Все было совсем не так.
– Да хрена с два «не так». Я все видела собственными глазами. Что ты ему предложил? Таха? Ты обменял его на нашу свободу?
Я выкрикиваю эти слова, безотчетно сжимая в кармане «глок». Я знаю, что они звучат безумно, но Тах – это все, о чем я могу сейчас думать. Один. Напуган. Возможно… о господи!
– Что? Нет! Это же полный бред. Ты видела, как я с ним разговаривал. Ты же была рядом все это время. Зачем бы ему вообще понадобился Тах?
– Ты мне расскажи.
– Эй, мы же на одной стороне. Я на твоей стороне. За какое чудовище ты меня принимаешь?
Мой голос остается холоден, когда я ему отвечаю:
– Я еще не знаю, чудовище ли ты. Но у меня такое предчувствие, что я это выясню.
– Господи! – бормочет он. – Послушай, что ты несешь. Я не стал бы делать ничего такого, что могло бы навредить моему родному дедушке.
– Тогда как же, черт возьми…
– Я умею пользоваться словами, ясно? Люди слушают меня. Как твой друг Хастиин, например. И Длиннорукого я тоже заставил выслушать. Это не так гнусно, как тебе кажется. Он хотел историю, я дал ему историю. Про Хуана Круза и все такое. Вот и все. Поверь мне. Вот! И! Все!
Я слушаю его и понимаю, что он прав. Псам плевать на дедушку Таха. Кай рассуждает вполне логично. Но я также чувствую, что он лжет мне о чем-то важном. Только я не могу понять, о чем именно.
Руки начинают снова дрожать, и адреналин в крови требует дальнейших действий, но я продолжаю смотреть на пылающий хоган и пытаюсь вспомнить, как надо правильно дышать.
– Мы даже не знаем, мертв ли он, – тихо говорит Кай и подходит ко мне. Достаточно близко, чтобы прикоснуться. Какой бесстрашный. – Позволь мне хотя бы поговорить с ними, выяснить, что случилось. Я смогу. Я заставлю их себя выслушать. Пожалуйста.
Но не это «пожалуйста» заставляет меня передумать, а мысль о том, что Тах может быть еще жив. Такая возможность мне даже не приходила в голову.
Непрошеные образы теснятся в моем разуме, и я пытаюсь вытряхнуть их из головы. Я вижу перед собой Таха, запертого в своем хогане, пока пламя поднимается вокруг него, охватывает кухню, облупленный стол от «Формики», синие жестяные кофейные кружки. Я вспоминаю его нелепый танец, когда он решил поразить меня сахаром, и то чувство, когда он назвал меня дочерью.
Дочь.
Это слово многое значит для навахо. Это одновременно и семья, и ответственность. Моей обязанностью было охранять Таха, и я потерпела сокрушительный провал в том, что было важнее всего.
– Кто-то должен умереть, Кай, и я должна быть той, кто убьет.
Произнося эти слова, я смотрю на него в упор. Надеюсь, он поймет, что сейчас я его умоляю. Глаза Кая немного расширены, лицо серьезно. Я не могу сказать, о чем он думает, но вряд ли о чем-то хорошем.
– Дай мне пятнадцать минут, – говорит он. Потом тянется ко мне рукой, но останавливается, словно побитая собака. Рука падает вниз. – Это все, о чем я прошу. Давай я попробую все выяснить, и если это будет похоже на… если окажется, что все плохо, тогда мы решим, что делать дальше. Всего пятнадцать минут, – повторяет он.
Я смотрю на его руку – ту, что почти меня коснулась. И тут в мою голову приходит самая неожиданная в такой ситуации мысль: Койот был прав насчет того, что у Кая красивые руки.
– Даю десять.
Мы оставляем грузовик на стоянке. Я осторожно озираюсь, прежде чем перейти через дорогу под укрытие низких строений, стоящих вдоль ярмарочной стороны шоссе. Кай следует за мной неотступно.
– Ну и каков план? – спрашиваю я через плечо.
– А ты можешь не попадаться им на глаза? Если Длиннорукий тебя заметит, то весь план полетит к черту.
Я помню вчерашнее выражение лица Пса и его железную готовность убить меня, если он будет знать, что это сойдет ему с рук. Не попадаться ему на глаза – это самое лучшее, что я сейчас могу сделать.
– Еще раз попробую зайти к нему через Хуана Круза – просто ради информации.
– Думаешь, это умно?
– А что он сможет сделать? Слишком много людей вокруг. Помнишь, как он вел себя вчера? Он слишком боится толпы.
Я поднимаю брови и смотрю на него, пока он не отступает от меня на шаг.
– Эй, – говорит он с усмешкой, – я не просто парень со смазливой внешностью.
Я игнорирую его развязный тон.
– Десять минут, – напоминаю я ему. – Буду держаться сзади толпы. Я не смогу все время следить за тобой, поэтому, как только что-нибудь выяснишь, иди… – Я озираюсь. Справа от меня, в дюжине футов
[56] от дороги, стоит заброшенная закусочная. – …Туда! Если не вернешься через десять минут, я пойду тебя вызволять. Никаких других шансов не будет. Попадешь к ним в лапы – и они покалечат тебя, Кай. Уж будь в этом уверен.
Он одаривает меня своей высоковольтной улыбкой, словно я не сказала ничего особенного. Что ж, остается только надеяться, что он понимает, что делает.
Мы идем к основной массе зевак. Мужчины, женщины, большинство в халатах или пижамах, лохматые или с заплетенными на ночь косами – все выглядит так, будто люди одевались в спешке или в темноте. Примерно три десятка человек топчутся на месте, тихо разговаривая с соседями или просто наблюдая за огнем. На нас никто не оглядывается. Я машу рукой Каю, чтобы он шел дальше, а сама замедляю шаг. Начинаю маневрировать в толпе, слившись с нею без всяких проблем.
Слегка замедлившись, Кай продолжает решительно шагать вперед, направляясь прямо к оцеплению цвета хаки. Я вижу, как он бормочет себе что-то под нос и слегка жестикулирует, словно репетируя реплики.
В Тсэ-Бонито снова становится жарко. Солнце светит немилосердно, а пожар еще более усиливает и без того ужасную жару. Я начинаю потеть под своей шерстяной шапкой. Но приходится терпеть. Сейчас это самая лучшая доступная мне маскировка. Я натягиваю шапку поглубже и низко склоняю голову, чтобы как можно лучше слиться с толпой. Я скучаю по своему дробовику, но в кармане успокаивающе близко лежит незаметный «глок», и его вполне достаточно. В течение нескольких мгновений меня полностью затягивает в толпу бормочущих зевак. Ничего особенного – просто еще одна девушка пришла посмотреть на огонь.
– Говорят, был взрыв, – произносит женщина справа от меня.
