Длиннорукий отставляет назад ногу, обутую в окованный сталью ботинок. И бьет раз, другой, третий, четвертый Кая под ребра и по почкам. Тело Кая дергается и вздрагивает как тряпичная кукла.
Я тупо смотрю на это, ошеломленная внезапной вспышкой насилия.
Единственное, что мой мозг способен воспринять, – это то, что Кай не издал ни звука. Его жестоко избивает человек вдвое его крупнее, а он ни разу не вскрикнул.
А потом я вижу кровь. Целое озеро красного цвета. Растекающееся вокруг головы Кая.
Воспоминания опаляют мой разум, как лесной пожар. Вкус ужаса и беспомощности вспыхивает на моем языке – как эхо вспышки зла, рожденного той холодной февральской ночью. Мое зрение затуманивается, затем обостряется до чего-то сверхъестественного. Время замедляется. И расширяется. К’ааханаании. Живая Стрела. Жажда крови, раскаленная добела, затапливает мои вены, разгораясь и растекаясь по всему телу.
Длиннорукий наклоняется, тяжело дыша после своего ужасного «труда». Положив руки на колени, здоровяк рассматривает результаты своей работы. С ворчанием выпрямляется. Отступив назад на несколько шагов, он тянется к бедру и вытаскивает пистолет из кобуры на боку. Медленно-медленно рука поворачивается. Он направляет пистолет на Кая.
Я начинаю движение. Мой «глок» уже вынут из кармана. Я удерживаю его двумя руками и продолжаю бежать вперед. Должно быть, я кричу, потому что он поворачивается ко мне. Его челюсть отвисает, а глаза расширяются от удивления.
Я Живая Стрела, которая не может испытывать сомнений. Поэтому я не сомневаюсь. И не боюсь превратиться в чудовище.
Я жму на спусковой крючок. Один, два, пять раз подряд.
И каждый раз пули попадают точно в лицо Длиннорукому.
Глава 20
Трясутся. Мои руки трясутся.
От адреналина и ярости. А еще от страха. От страха за то, что я опоздала.
Я опускаюсь на колени рядом с ним. Кладу дрожащие пальцы на его шею. Его кожа вся красная от крови, и мои руки стали липкими. Но пульс бьется сильно.
– Кай.
Я легонько его встряхиваю. Промокаю лицо краем рукава, стараясь очистить кровавое месиво вокруг рта и носа, чтобы облегчить ему дыхание. У него что-то застряло во рту. Я раздвигаю его зубы и вижу там галстук. Длиннорукий засунул его ему в глотку.
По телу пробегает дрожь. Я стараюсь удержать в себе часть ясности и энергии Живой Стрелы, но сила клана уже оставила меня.
– Ты должен очнуться, Кай. Нам надо уходить.
Я снова встряхиваю его, на этот раз сильнее. Он издает какой-то звук. Тяжело кашляя, он втягивает воздух в свои избитые легкие, затем инстинктивно пытается подтянуть колени к телу, чтобы защитить себя.
– Нет, нет.
Я тяну его за плечи, пытаюсь усадить. Он слишком слаб, чтобы мне сопротивляться. Кончиком ножа я взламываю наручники и пытаюсь поднять его на руки, но он кажется чудовищно тяжелым. Потеря адреналина оставила меня без сил, необходимых для того, чтобы его тащить. Я замираю, услышав, как мне кажется, шаги. Показалось. Но я вполне осознаю, что обнаружение нас – это лишь вопрос времени.
К горлу подступает желчь, меня захлестывает паника. Я заставляю ее отступить. Надо сосредоточиться на том, что есть здесь и сейчас.
Я должна утащить Кая. Должна убрать нас обоих с глаз долой, прежде чем остальные Псы-Законники захотят узнать, почему Длиннорукий не вернулся. Я бросаю взгляд через плечо. То, что осталось от Пса, лежит бесформенной кучей в нескольких футах от нас с лицом, превратившимся в кусок сырого мяса.
Я знала, что испытаю какую-то эмоцию, увидев его таким, увидев, что я наделала, но, к моему удивлению, я чувствую только удовлетворение. Вчерашние слова Длиннорукого звучат в моих ушах: «Может, не тебе следует охотиться на чудовищ, а наоборот – кто-то должен охотиться на тебя?»
– Мэгз? – Глаза Кая открыты, но выглядят как узкие щелочки.
Я сглатываю, и улыбка облегчения пытается озарить мое лицо.
– Ты можешь идти? – спрашиваю я.
Он кивает. Почти незаметно и очень слабо, но это кивок. Совместными усилиями мы поднимаем его на ноги.
– Нужно вернуться к грузовику, – говорю я. – Тебе нужен врач, а нам обоим следует убираться отсюда как можно дальше.
Он издает хрюкающий звук, который я расцениваю как «да».
– Если получится вытащить тебя из города, я знаю место, где можно затаиться на некоторое время. Там, где тебя осмотрят. Где можно будет разузнать про Таха, если он еще живой. Но нам…
Я осекаюсь. Кай смотрит мне за спину, и я знаю, что он там видит. Сейчас он в ужасе отшатнется. И спросит, как я могла совершить такое. Посмотрит на меня и увидит чудовище.
Его глаза широко раскрыты, а лицо бледное, как у призрака, и измазано кровью. Он судорожно сглатывает.
– Идем, – говорит он и осторожно поднимает руку, чтобы я могла его поддержать.
Но не успели мы сделать десяти шагов, как его начинает тошнить. Он отворачивает голову в сторону и исторгает из себя рвоту – снова и снова, пока не пустеет желудок и спазмы не сменяются мокрым болезненным дыханием. Все это время я поддерживаю его на весу и жду, прекрасно осознавая, что каждая лишняя секунда задержки – это дополнительная секунда нашей уязвимости.
– Надо идти, Кай.
Он снова кивает и тут же вздрагивает.
– Голова, – стонет он, еле ворочая толстым неуклюжим языком.
– У тебя, наверное, сотрясение мозга, – говорю я, толкая его вперед на шаркающих ногах. – Тошнота, головокружение, потеря памяти, – перечисляю я симптомы, – это абсолютно нормально.
– А я думал, меня стошнило от его развороченной головы, – отвечает он, слабо смеясь. Через секунду смех превращается в резкий кашель и заканчивается рвотным позывом. Он пытается отдышаться.
Я ухмыляюсь, почему-то испытав иррациональную благодарность за эту сомнительную шутку.
– Просто шевели ногами, ладно?
Мы снова начинаем наше неловкое шарканье. Я мельком вижу свой грузовик, припаркованный у дороги всего в двухстах ярдах
[57] от нас. Эти двести ярдов тянутся, как две тысячи.
Я открываю пассажирскую дверь и помогаю Каю сесть, когда раздаются первые крики. Каждый мускул дергается, пытаясь заставить меня посмотреть назад, чтобы убедиться в том, что они нашли тело Длиннорукого и заметили нас. Но я держу голову опущенной и торопливо проскальзываю на водительское сиденье, стараясь не привлекать к себе внимания, после чего сразу завожу двигатель.
И только благополучно оказавшись за рулем и выехав на дорогу, я позволяю себе бросить быстрый взгляд на улицу, которую мы оставили всего несколько минут назад. Я различаю фигурки в форме цвета хаки. Улавливаю шум, суету и тревогу, когда они хлопочут над телом Длиннорукого. Одного взгляда достаточно. Я больше не оглядываюсь, а смотрю только вперед, стараясь слиться с потоком машин. Затем сворачиваю на Шоссе 264 и проезжаю мимо поворота на север, который ведет обратно в Хрустальную Долину. Вместо этого я держу путь на восток, в так называемую Зону Шахматной Доски – единственное место в Динете, где Псы-Законники не имеют никакого влияния.
