– Не пойми меня неправильно, но ты хреново воспроизводишь народные мудрости. Наверное, будет лучше ограничиться розливом напитков в баре.
Короткий взрыв смеха.
– Фу-ты, ну-ты, какая крутышка!
– Рада, что тебя это забавляет.
– О, мне совсем не смешно, Мэгги. Ты меня до смерти пугаешь. Думаю, я буду только рада, когда ты наконец уедешь.
Я вздыхаю, чувствуя себя опустошенной. Вот еще один человек, который не хочет, чтобы я была рядом.
– Уже скоро, Грейс. Очень скоро.
– Что ж… – Она вытягивает ноги, потом стучит одним башмаком по деревянному полу. – Что ж… – Долгий-долгий вздох. – Старый Чак Бегей рассказывает, что на всех выездах из Тсэ-Бонито расставлены полицейские кордоны. Главная магистраль перекрыта, и Псы-Законники трясут людей, как дьяволы, готовые порвать город на части. Чак думает, что это из-за пожара, но ты упомянула про Длиннорукого… – говорит она, позволяя имени повиснуть в вечернем воздухе.
– Скорее всего, так и есть, – признаю я.
– Они будут тебя искать?
– Может, будут. А может, и нет. Но Кая, скорее всего, видели с ним. Максимум через несколько дней кто-нибудь обязательно сложит два плюс два и захочет задать мне пару вопросов.
– Думаю, достаточно скоро они узнают, что вы с мальчиком находитесь здесь.
– Тогда, наверное, будет лучше, если мы уйдем.
– Я говорю не о том, чтобы вы уходили, – отвечает она, – а о том, чего нам следует ожидать, вот и все.
Я киваю:
– Понятно.
Она сидит молча еще несколько минут и потом говорит:
– Что ж, пойду-ка я обратно в бар. Займусь тем, что у меня получается лучше всего.
Она одаривает меня натянутой улыбкой и поднимается с кресла.
Скрип шагов по деревянному полу подсказывает мне, что мы больше не одни. Грейс поднимает глаза, и то, что она видит поверх моего плеча, заставляет ее улыбнуться по-настоящему.
– Какой красивый молодой человек, – говорит она, и я понимаю, что это может быть только о Кае. – Теперь понятно, почему Мэгги притащила тебя сюда и позволила нам тебя подштопать. Но тебе стоит научиться самообороне. Если ты с этой девочкой продолжишь бодаться с Псами-Законниками, то тебе придется учиться давать сдачи. Ты меня понял?
– Так точно, мэм! – доносится откуда-то сзади голос Кая.
Я почти вижу отблеск той ослепительной улыбки, которой он сейчас одаривает Грейс.
Грейс кладет руку мне на плечо. Я напрягаюсь от прикосновения, но она, сделав вид, что не заметила этого, наклоняется к моему уху:
– Подумай над моими словами, Мэгги. – Грейс выпрямляется и указывает на Кая: – А ты заставь ее слушать, потому что меня она слушать не хочет. Почему-то мне кажется, что такой красивый молодой человек, как ты, имеет все возможности заставить девушку отнестись к себе всерьез.
– Господи, Грейс! – смущенно говорю я.
Но Кай ловко выкручивается из этой неловкой ситуации. Он произносит шутку про свой серебряный язык, который очень любят дамы, от чего Грейс, рассмеявшись, объявляет себя шокированной и слишком старой для всего этого. Потом она спускается по лестнице, пересекает пыльный двор и возвращается в бар. Я наблюдаю за ней, пока дверь не захлопывается.
Кай присаживается в кресло-качалку рядом со мной.
– Не думал, что твое военизированное убежище окажется долбаным баром. Оказывается, ты небезнадежна, Мэгз.
Теперь на Кае совсем другая одежда. Красная футболка с принтом «AC/DC» на груди и черные брюки-карго
[64]. Кроме того, на нем настоящие военные ботинки – из тех, которые высотой до середины икр и на шнуровке. Размер одежды слишком маленький для гардероба близнецов, но и слишком большой для ребенка у ворот, поэтому я делаю вывод, что она из кучи тряпья, которую Грейс держит специально для своих нескончаемых гостей-неудачников. В любом случае она намного лучше, чем парадный костюм и модные туфли.
Черные волосы Кая мокры и зачесаны назад, а не торчат в обычном тщательно выстроенном беспорядке. Лицо выглядит безупречно – гладкая кожа на высоких скулах, полные губы изогнуты в полуулыбке. Но глаза его покраснели, и мне приходит в голову, что он наверняка плакал, причем не из-за себя, а из-за Таха. И тот факт, что я не могу проронить ни единой слезинки по своему другу, который спасал меня не раз и не два, ложится на сердце десятитонным грузом. Я молюсь, чтобы Грейс оказалась права со своей банальной мудростью о том, что все скорбят по-разному. И о том, чтобы я вообще оказалась способной скорбеть.
Я ощущаю какой-то непорядок в его внешности, и наконец в голове моей щелкает.
– Какого черта, Кай? Твое лицо! Оно безупречно!
– Наконец-то ты нашла в себе силы признаться, что находишь меня привлекательным.
Это шутка, но его голос остается напряженным и осторожным. Он звучит так, будто его тело остается единым целым благодаря надежде и молитве, а не коже и костям.
– Хватит уже умничать. Почему ты так хорошо выглядишь?
– Может быть, благодаря генам?
Снова эта его ослепительная улыбка. Ну, может, уже не такая ослепительная, но все-таки.
– Кай, давай рассказывай. Ты выздоровел. Полностью.
Это не совсем правда. Я вижу след синяка под его слегка опухшим глазом – светлую желто-зеленую линию, словно с момента избиения прошло несколько дней, а не часов.
– Не вполне. Ребрам еще больно, когда я делаю слишком глубокий вдох. А если встану слишком резко, то меня вырвет. Я уже имел возможность в этом убедиться.
– Это сделали близнецы Грейс? – Моя рука непроизвольно тянется вперед, к его щеке, но я резко останавливаюсь и кладу руку обратно на колено. – Я же помню, каким тебя привезла. Ты был похож на зверски избитого. Черт, да я сама видела, как тебя жестоко бьют.
Он опускает глаза и говорит:
– Азее'тсо
[65]Дине, помнишь? Клан Великих Целителей?
Да, я помню.
– Тах сказал, что твои молитвы очень сильны. Я думала, это о молитвах, которые делают сильными других. А они делают сильным тебя?
– Вообще-то и то и другое, – признается он. – Скорее всего, я неуязвим.
Это еще одна шутка, но что-то в его голосе выдает, что он понимает, насколько был близок к смерти.
– Только не думай, что я захочу это проверить, – тихо добавляет Кай.
