Кай недоверчиво смотрит на меня:
– Как ты можешь оставаться такой спокойной, когда предстоит смертельная битва? Даже если ты выживешь, тебе придется кого-то убить самой!
– Не в первый раз…
– Не в первый?! – брызжет он слюной от возмущения.
– Не в первый раз даже на этой неделе.
– Это не шутки!
Я громко выдыхаю.
– А я думала, ты не против моей «убийственной натуры». Ты говорил мне, что Живая Стрела тебя не беспокоит. Что ты будешь рад стать напарником убийцы.
Он резко останавливается с обескураженным лицом.
– Значит, в этом моя вина, да? Я вынудил тебя стрелять в Длиннорукого. Господи, я заставил тебя его убить. Если бы я не был таким беспечным…
Он резко ссутуливается, словно утратив желание бороться. Затем подходит к стене, прислоняется и скользит по ней спиной вниз, пока не садится, скрестив ноги, рядом со мной. Потом качает головой, впервые ощутив на себе всю тяжесть убийства Пса-Законника. Наши плечи достаточно близко, чтобы можно было ими соприкоснуться, но мы этого не делаем.
– Убийство – сила моего клана. Точно так же, как исцеление – твоего. – Я развожу руками и слегка пожимаю плечами. – Я та, кто я есть. Мне казалось, ты это понял.
– Ага, чудовища… Убийство чудовищ. Охота на колдунов. Помощь невинным людям.
– Раньше я видела мир черно-белым, но теперь… Даже не знаю. Все стало по-другому, понимаешь? С тех пор как исчез Нейзгани. Такое чувство, что я больше не могу отличить монстров от хороших людей. Так что лучше я нажму на спусковой крючок, а с остальным пусть разбирается кто-нибудь другой.
– Ты же не всерьез все это говоришь?
– Может быть, всерьез. Может, меня саму уже нельзя считать хорошим человеком. – Я вспоминаю Черное Плато. – Причем давным-давно…
– Нет, ты хорошая. Я видел тебя в Рок-Спрингс. Ты спасала людям жизни.
– Я чуть не убила Риссу.
– Ты спасла ей жизнь.
– Нет, никого я не спасла. Это сделал ты. Я давно пытаюсь объяснить тебе, Кай, что я не герой.
– Быть героем – не значит быть совершенным. Это значит поступать правильно и делать все возможное, чтобы люди, о которых ты заботишься, благополучно вернулись домой. Ты была готова пожертвовать собой ради них. Мне все равно… Говори что хочешь, отрицай как хочешь, но я был там. И все видел своими глазами.
Он замолкает, уставившись на дальнюю от нас стену. Я наклоняюсь к нему, и наши плечи наконец соприкасаются. Мне хочется как-то выразить благодарность, что, несмотря ни на что, он по-прежнему в меня верит. Я не заслуживаю этого, не знаю, что с этим делать, но все равно ценю.
Я жду, что он от меня отодвинется, но нет. Кай продолжает сидеть как сидел, просто кинув взгляд на наши плечи.
Мы сидим молча какое-то время. Единственные звуки, доносящиеся до наших ушей, – это отдаленные крики толпы, подбадривающей двух противников, которые прямо сейчас пытаются пустить друг другу кровь.
Когда Кай наконец заговаривает, его голос звучит мягко и отстраненно:
– Кто накормил тебя этим дерьмом?
Я резко отстраняюсь.
– Что?
Он поворачивается ко мне. Его голос спокоен, но глаза подобны буре, бушующей над океаном. Я вздрагиваю, пытаясь сосредоточиться, но внезапная злость Кая совершенно сбивает меня с толку.
– Кто убедил тебя, что ты всего лишь убийца? – Теперь его голос звучит громче. – Быть Живой Стрелой – это что-то вроде проклятия? Твое прошлое обязательно делает тебя каким-то чудовищем?
– Я… я… – судорожно пытаюсь я оправдаться. – Зло похоже на болезнь! – нахожу я наконец правильные слова.
– Значит, тебе кажется, что ты зло?
– Нет, но если оно попадет в тебя…
– «Попадет в тебя»? Мэгги, послушай, что ты несешь! Возможно, то, что с тобой делали, было злом, но ты – не зло! И из того злодеяния вышло благословение, а не проклятие.
– Я в это не верю.
– Но ведь когда-то верила, не так ли?
Я вспоминаю, как пасла овец бабушки, будучи в розовой пижамке с сердечками на спине. Как смотрела вестерны и смеялась… Но потом на меня накатывают другие воспоминания.
– Это было очень давно.
– А знаешь, Тах считал, что благодаря тебе на небе светит луна. Расхваливал тебя передо мной, пытался убедить, что ты спасешь наш народ. Он считал тебя героем.
– Тах всегда…
– Длиннорукий заставил тебя так думать? Я помню, как он это говорил. Ты что, проглотила отравленную газировку, которой пичкал тебя этот урод?
– Конечно же, нет.
– Тогда кто же? Нейзгани? Тот самый наставник, о котором ты предпочитаешь молчать всякий раз, когда всплывает его имя? Это он сказал, что ты отравлена ядом, который сделал из тебя прирожденную убийцу? Это он убедил, что у тебя не может быть друзей? И что ты не сможешь любить?
– Кай, прекрати! Все совершенно не так. Ты не понимаешь…
Из ямы доносится оглушительный рев, свидетельствующий о том, что очередной поединок окончен. Мы оба поворачиваем головы и наклоняемся вперед в попытке разглядеть победителя. И проигравшего тоже.
– Тогда объясни мне, – шепчет он настойчиво, повернувшись ко мне лицом. – Я тебя послушаю. Объясни мне!
А что я должна ему сказать? О том, что совсем не знаю другой жизни? О том, что ничего больше не умею? О том, что способность убивать – это единственное, за что ценил меня Нейзгани? И что вообще, кроме Нейзгани, меня никто никогда не ценил…
– Я… я не могу, – отвечаю я, заикаясь. – Ты даже не представляешь, каково мне было. У тебя есть друзья. Ты нравишься людям. Но ты сам видел, как они реагируют на меня…
– Людям нравится бить меня по лицу, – отвечает он с иронией. – Уриосте, Псы-Законники… Ты это имела в виду?
Я невольно начинаю смеяться.
– Господи, а ведь правда!
Кай вздыхает. Затем он кивает, делает глубокий вдох и смотрит на меня с серьезным выражением лица.
– Один из первых уроков, который преподал мне дедушка, заключался в том, что силы кланов – это дар, а не проклятие. Мы можем не понимать, почему они даются только некоторым из нас и каков их полный потенциал. Но дедушка был уверен, что эти силы – орудие против темных времен, против прихода чудовищ. И как любое орудие, как любой инструмент, они могут быть использованы для добра или зла. Хороший человек берет молоток, чтобы построить дом. Плохой убивает им своего соседа. И в том и в другом случае молоток один и тот же.
– Я скорее пистолет, а не молоток. Я оружие, специально предназначенное для убийства.
– Хорошо, ты пистолет, Мэгги. Но даже его можно использовать как для защиты, так и для нападения. А можно не использовать никак. Расплавь пистолет до его глубинной сути, и он превратится в металл, из которого можно отлить все, что угодно. Ничто не указывает на то, что для тебя это невозможно.
