– Кай прав. – Я делаю глубокий вдох. – Мы должны идти за Нейзгани.
Среди собравшихся пробегает шепот. Самый громкий – от Риссы и рядовых Жаждущих. Хастиин, к счастью, молчит. Кай успокаивающе сжимает мою руку.
– Ты уверена, Хоски? – спрашивает меня Хастиин.
Я понимаю, на что он намекает. Нейзгани – герой. Мы не станем охотиться на хороших, если только сами не превратились в плохих.
– Нет, – признаюсь я, – но есть лишь один способ это выяснить.
– Кажется, есть способы получше, – говорит Рисса.
– Он пытался ее убить, – сердито перебивает Кай. – Зачем еще ему это делать, если не пытаться остановить нас?
Рисса усмехается:
– Между ними двумя есть много общего…
– Он знал о монстрах. И об огненном сверле, – говорит Кай. – Если он так невинен, то почему позволил умереть стольким людям?
– Это не значит… – пытается возразить Хастиин.
– Но зачем? – спрашивает Клайв, наклонившись вперед. – Если это он – и судя по всему, так и есть, – зачем ему это?
– Он бессмертный, – вмешивается Грейс. – Кто знает, зачем и почему они что-то делают? Такова воля богов, и более ничего. Сейчас не время пытаться понять его мотивы. Посмотрите на факты. Отталкивайтесь от того, что мы знаем.
Я киваю ей с благодарностью.
– Я знаю, где его искать. – Присутствующие умолкают и выжидающе смотрят на меня. – На Черном Плато.
Спустя один удар сердца Хастиин спрашивает:
– Ты предлагаешь отправиться на Черное Плато?
– Это последнее место, где мы с ним были. У старой шахты. Там он и будет ждать.
Хастиин беспокойно переминается с ноги на ногу.
– Надеюсь, тобой движет не чувство мести, Хоски? Потому что я готов решать проблему с монстрами, но не стану рисковать своей жизнью и жизнями пацанов из-за какой-то старой ссоры любовников.
– Я тоже это слышал, – говорит Кай. – Слышал, что он сказал Мэгги. О чудовищах, о Черном Плато… обо всем. Он будет ждать там, и там же мы найдем монстров.
Он лжет. Кай не мог слышать, что Нейзгани говорил мне на арене. Тем более что о Черном Плато речи не было.
Но Кай смотрит не на меня. Его спокойный взгляд устремлен на Хастиина, как будто он рассчитывает убедить его одним усилием воли.
Хастиин замирает, и на мгновение мне кажется, что он собирается отказаться. Но он только шумно выдыхает и хлопает себя ладонью по ноге.
– Что ж, ладно, – говорит он. – Полагаю, небольшое путешествие на Черное Плато мы совершим вместе?
Мы строим наши планы за кастрюлей с тушеной лосятиной и толстыми пышными лепешками, которые на скорую руку слепили Грейс и «мистер Веснушка». Затем Рисса с Клайвом осматривают арсенал Грейс, прикидывая огневую мощь, которая может нам понадобиться. По ходу дела у них завязывается спор с Жаждущими на предмет того, можно ли переделать винтовки в огнеметы. Это довольно бурное обсуждение – наполовину возбужденное, наполовину испуганное. Я остаюсь на месте как можно дольше, прокручивая в голове все, что помню о топографии Черного Плато и излюбленной боевой тактике Нейзгани. Я знаю, что он не может не ждать нас там. Но меня беспокоит не это. Он оставил меня в живых, и я не понимаю почему. Почему он пощадил меня, когда я была полностью в его власти? Почему целовал меня? Почему насмехался надо мной и уговаривал к нему вернуться?
Сославшись на усталость, я ухожу в одну из свободных комнат в домике Грейс, поскольку не хочу сейчас слушать разговоры о войне. Дальняя стена целиком состоит из встроенных книжных полок, и я принимаюсь листать книги в мягких обложках, пытаясь отвлечься.
– Ищешь что-нибудь интересное? – раздается за спиной голос Кая.
Я оборачиваюсь и вижу улыбающегося Кая, остановившегося в дверях. На нем прежние мешковатые брюки-карго и футболка «AC/DC». Кай уже не так плох, как раньше, но морщины вокруг рта и синяки под глазами остались, отчего он кажется строже и старше своего возраста. Он больше не выглядит царственным и неприкосновенным, как в Шалимаре. Теперь Кай похож скорее на принца в изгнании или как минимум пережившего осаду.
– Ага, хочу найти руководство «Как сокрушить армию плотоядных монстров и убить бессмертного воина, который только что надрал тебе задницу», но его почему-то нет. – Я постукиваю пальцем по пустому месту на полке. – Наверное, Грейс куда-то переставила.
– О, – говорит Кай и входит в комнату. – Оно очень популярно. Я уверен, что кто-то одолжил и забыл вернуть.
– Вот негодяи!
Он смеется и подходит ближе. Затем берет с полки случайную книгу.
– А как насчет этого?
На обложке изображен голый по пояс мускулистый индеец с длинными развевающимися локонами, страстно целующий белую рыжеволосую женщину. На заднем плане – стереотипная прерия с обозами и буйволами.
– Ммм… про любовь? Не думала, что ты такой романтик.
Он ставит книгу обратно на полку.
– Значит, ты плохо меня знаешь.
– Да нет. Я тебя знаю довольно хорошо, – говорю я, думая о последних днях и ночах. Я вспоминаю его руки, обнимающие меня, и тело, прижимающееся ко мне.
Он наклоняет голову и прищуривается одним глазом, будто оценивая, действительно ли я флиртую. Или хотя бы пытаюсь флиртовать. По правде говоря, я понятия не имею, что делаю. Наконец Кай сжаливается надо мной, и уголки его рта приподнимаются в улыбке.
– Это было исключительно ради здоровья, – говорит он.
– Неужели? – спрашиваю я. – Что-то я не помню, чтобы Тах когда-нибудь прижимался ко мне в процессе лечения.
– Кстати, о лечении… ты как себя чувствуешь?
Я вздыхаю и прислоняюсь плечом к книжному шкафу. Вся легкость момента куда-то исчезает.
– Укатали сивку крутые горки.
Он тупо на меня смотрит:
– И что это значит?
– Городской мальчик…
– Согласен, каюсь.
Я колеблюсь, полная сомнений, стоит ли ему признаваться. Но после того, что Кай сделал для меня, он заслуживает честного ответа.
– Мне больно, – говорю я, – и внутри, и снаружи. Я знаю, что тело мое исцелится, но душа… – Я пожимаю плечами. – Я любила его, Кай.
Он молчит несколько секунд, опустив голову.
– Ты была на волосок от смерти, – говорит он. – Я могу исцелить твое запястье и спину. Но дух… Он долго не хотел возвращаться.
Он хочет сказать, что я уже была мертва? Я вздрагиваю. Не хочу даже думать об этом. Если бы я умерла, я бы поняла это, не так ли? Даже Каю не под силу воскрешать мертвых.
– Знаешь, люди, которые любят тебя, не станут причинять боль, – говорит он, не сводя с меня глаз. – Любовь не подразумевает желания убить.
