Играла до жути спокойная музыка. Возможно, она всегда играла на заднем плане, просто раньше я не обращал на нее внимания. Теперь она звучала почти сверхъестественно.
В баре сидели несколько незнакомых мне человек. Стоя в дверях ресторана, обездвиженный нерешительностью, с несобранными вещами наверху, я заметил, что держу в руке упаковку с бесплатным печеньем, какие обычно оставляют для гостей в номере вместе с пакетиками кофе и травяного чая.
– Джон!
Обернувшись, я узнал этих людей, хотя теперь уже не помню, как их звали.
И это беспокоит меня.
Мужчина и две женщины; женщины были из Нью-Йорка, мужчина из… хочу написать «округ Колумбия» и не могу вспомнить. Сейчас я не помню даже их лица, только события, которые разворачивались. Люди несли сумки, они покидали отель.
– Давай с нами, мы уезжаем, – сказал мужчина.
– Идем? – спросила одна из женщин.
Я послушно вышел с ними на улицу. На парковке рядом с отелем стояла их взятая напрокат машина. Ее почти полностью закрывали деревья. Я забрался на заднее сиденье. У меня не было с собой никаких вещей, но в тот момент я просто принял их предложение, поскольку знал, что надо ехать. Разумное предложение, и моя реакция была такой же. Наконец-то хоть кто-то сказал мне, что делать.
– Просто не верится, – вспоминаю я услышанное.
– До сих пор ничего.
Они пытались кому-то дозвониться.
Стряхнув оцепенение, я ухватился за мысль, что не могу уехать без своего ноутбука, и, все еще находясь в шоке, вылез из машины. Значительность нашей новой реальности пока не укладывалась в голове.
– Ты куда?
– Мне надо кое-что взять! – отозвался я.
– Но мы уезжаем!
– Мне нужно вернуться в номер.
– Ты не можешь!
Я все утро искал того, кто скажет мне, что делать дальше, и когда наконец нашел, сразу же ощетинился и захотел сделать все наоборот. Как подросток.
– Могу, – ответил я.
– Мы уезжаем! – Женщина произнесла последнее слово буквально по слогам, словно говорила с умственно отсталым, не понимавшим по-другому. Она растягивала последнее слово до тех пор, пока в нем не стало больше четырех слогов.
Я пристально посмотрел на них:
– Уезжайте.
Все трое глядели на меня как на сумасшедшего. Может, я и был таким. Машина уехала без меня, и я не жалел об этом, в глубине души зная, что на самом деле никаких самолетов нет. И еще, что не могу уехать без своего ноутбука, своей одежды, своих… вещей. Я не понимал, как буду жить без моих вещей. Нельзя плыть по течению ни с чем. А вдруг меня остановят и попросят предъявить удостоверение личности? А если понадобится паспорт?
Я все еще держал в руках бесплатное печенье.
Инстинктивно я сунул руку в карман, чтобы достать телефон, но его там не оказалось. Открыв упаковку, я съел одно печенье и медленно побрел обратно ко входу в отель. Волна отчаяния, незаметно подкравшись, угрожала накрыть меня с головой. Мне не хотелось расставаться со своим ноутбуком, хотя Интернет не работал.
Разбив телефон, я отрезал себя от мира.
Прислонившись к стене парковки, я разломил второе печенье пополам и съел его. Я не помню его на вкус. Не было никакого вкуса. У отеля все стихло. Все уже уехали. Мне казалось нереальным, невозможным представить, что буквально повсюду на планете в этот самый момент умирали миллионы людей. Ядерные бомбы падали на города, здания, статуи и мосты, многие из которых простояли века. Мы видели их каждый день и думали, что они навсегда, а теперь они превращались в пыль. От людей даже костей не останется, думал я. А может, не останется даже тех, кто стал бы искать эти кости.
История закончилась, а я был Бог знает где, окруженный незнакомцами, и ел бесплатное печенье, не имея ни малейшего представления, остаться мне или уехать. Оглядываясь назад, я понимаю, что меня удержал в отеле именно страх. Мысль о том, что иначе придется ехать в хаос, взрывы, крики и витающий в воздухе человеческий пепел, смешанный с радиационным ядом… именно такие образы удержали меня здесь.
Был ли я безумцем, потому что остался? Или я просто ждал своего смертного часа?
В моих мыслях возник такой знакомый образ Нади. Если они выжили, она бы быстро собрала вещи, посадила детей в машину и, вероятно, постаралась добраться до побережья, направляясь к своим родителям в Портленд. Оттуда они уехали бы через границу в Канаду. Я бы тоже так поступил. Мне не попадались сообщения о ядерных ударах по Канаде, и чем дальше на север они продвигались, тем меньше становилась бы вероятность их радиационного облучения.
Даже если у них все получится, я, наверное, никогда больше не получу от них весточку.
Если на побережье до сих пор существуют дороги и Надя каким-то образом добралась до Портленда, они бы не остались. Если Канада принимает беженцев, то американские беженцы – кто бы сомневался! – направятся на север. Коммуникация будет только местами, и Интернет, возможно, отключится по всей Северной Америке. Если дело обстояло так, то они для меня исчезли.
Еще раз перебрав одно за другим свои размышления, я вдруг осознал, что миллионы людей с калифорнийского побережья будут пробираться на север. И только небольшое число людей – на юг, направляясь в Южную Америку. На север двигаться проще. Если дело обстояло так, то побережье очень скоро превратится в зону бедствия. Возможно, людям придется бросать свои машины. И они начнут угонять чужие и грабить. Когда у них закончатся горючее и еда, они будут драться друг с другом за ресурсы и воду, пробираясь к границе бандами. Наступит анархия.
Но Надя умная. Она отлично справляется с кризисами. Возможно, она даже не поедет вдоль побережья, а направится в глубь страны. Пусть маршрут станет чуть длиннее, зато безопаснее.
Но что, если такая мысль придет и многим другим?
Именно поэтому через несколько дней я приду в конце концов к тому, чтобы запретить себе думать о Наде и детях, иначе я просто впал бы в безумие. Нельзя позволить им полностью захватить мой ум. Сейчас их здесь нет. А мне надо подумать о том, как поддержать свою жизнь. Я мог бы спасать их или становиться свидетелем их смерти в тысяче гипотетических сцен, что не приближало меня ни к правде, ни к ним.
Не знаю, сколько я там простоял.
Я почувствовал боль в груди. Резкую, острую боль, которая встревожила меня, потому что могла оказаться признаком сердечного приступа.
К отелю подъехал автомобиль. Он не поехал на парковку, как заметил я, а остановился прямо у главного входа. Помню, еще подумал, что кто-то, наверное, забыл нечто важное. В тот день люди уезжали, но я не видел ни одной машины, которая приехала бы.
В тот момент я посмотрел направо и снова увидел чернокожего мужчину и рыжеволосую женщину. Они что-то несли вдвоем, но были слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть что именно. Затем они исчезли из виду за деревьями.
