– Ой, как хреново…
– Вылезай!
Схватив с заднего сиденья ружье, я вылез из машины и взял на прицел двух мужчин. Увидев оружие, они перешли на бег трусцой и подняли руки вверх.
День семидесятый (2)
Раздался выстрел, и мужчины упали на землю, прикрывая головы руками.
Пригнувшись, я тут же направил ружье в сторону магазина, где у входа лежал истекающий кровью человек. Он держался за бедро и кричал. По луже крови на дороге можно было сразу сказать, что жить ему осталось недолго.
Его застрелил Роб.
Я не видел его лица, закрытого машинами позади меня.
Плохо соображая, я едва ли мог вспомнить, сколько у меня патронов, но направил ружье на мужчин, лежащих на земле.
– Кто вы? – крикнул я, и мой голос прозвучал гораздо храбрее, чем я себя чувствовал.
Они не ответили. Один из них сжимал большой нож, но огнестрельное оружие было только у нас с Робом.
– Кто вы? – повторил я вопрос.
– Не стреляй! – Один из мужчин поднял голову. Незнакомец говорил со швейцарским или французским акцентом. – Мы ищем еду!
Несмотря на холод, глаза мне застилал пот, катившийся по лбу, и мне пришлось вытереть его.
– Зачем вы повредили нашу машину?
– Мы просто ищем еду!
Я снова оглянулся через плечо на магазин. Роб переминался с ноги на ногу, направив ружье на лежащего на земле мужчину. У меня тряслись руки, и я изо всех сил старался восстановить самообладание на случай, если они, почувствовав мою слабость, решат напасть.
– Еда – это мы? – спросил я. – Где наши друзья?
– Мы не знаем ваших друзей!
– Они были в той машине!
Чужаки медлили с ответом. Мгновенно приняв решение, я застрелил человека, который молчал. Вот пишу об этом сейчас, и звучит как секундное дело, будто убил человека, просто проходя мимо, не думая. Но это не так. Я никогда раньше никого не убивал и не стрелял из оружия больше десяти лет. Тело мужчины дернулось, кровь брызнула на его спутника, и тот заорал. Целясь в голову, я попал ему в грудь.
Выстрел потряс меня. У меня перехватило дыхание.
– Блин! Ты в порядке? – крикнул Роб.
– Все хорошо, просто… замечательно. – Не чувствуя ничего, кроме страха, я обратился к живому мужчине: – Где люди, которые были в этой машине?
Когда на него брызнула кровь, он выронил нож и теперь, закрыв глаза, бормотал себе под нос – может, молился, а может, проклинал меня. Но мой вопрос остался без ответа.
– Говори!
Он открыл глаза. Грязное лицо, задние зубы отсутствуют. На нем было несколько джемперов, толстовка и перчатки без пальцев. Джинсы почти полностью покрывала то ли грязь, то ли старая кровь.
– Пожалуйста, не стреляй, – проговорил он.
– Говори, что случилось с нашими друзьями!
– Мы просто искали еду. Здесь не осталось никакой еды.
Застреленный слегка дернулся. Думая, что он еще жив, я резко развернулся в его сторону, но, похоже, это были его последние движения. По рукам пробежала судорога, и он затих. Кровь тоненькой струйкой продолжала вытекать на асфальт.
– Вы едите людей?
Живой помотал головой:
– Здесь не осталось никакой еды.
Его жест не означал отрицание, скорее отвращение к самому себе.
– А как насчет города?
– Мы не можем пойти туда.
– Почему?
– Нельзя.
Я оглянулся через плечо на Роба. Ружье по-прежнему по очереди держало под прицелом то вход в магазин, то третьего мужчину, но тот выглядел мертвым.
– Что случилось с людьми из этой машины?
– Не знаю. – Он не смотрел мне в глаза.
– Как ты можешь не знать?
– Они сбежали! Двое сбежали…
– Только двое? – Ружье наливалось тяжестью, и у меня заныло плечо.
Он не ответил.
– Куда именно? – спросил я.
– Откуда мне знать, куда они отправились, – пробормотал он. – Может, в город.
– Ты же сказал, в город нельзя?
Он не стал вдаваться в подробности.
– Что стало с тем, который не сбежал? – продолжил я свой допрос.
Снова закрыв глаза, он прошептал что-то по-французски.
– Почему их машина все еще здесь? – крикнул я.
– Мы знали, что вы станете искать! Остановитесь, если увидите машину. Прошу, нам просто нужна еда. Мы сильно голодаем и не можем охотиться – оружия нет. – Его нижняя губа задрожала, и несколько слезинок потекли по щекам, прорезая в грязи дорожки.
Лужа крови добралась до моих ботинок, и я сделал шаг назад, задел машину и сбился с прицела. Тут же, схватив с асфальта нож, мужчина бросился на меня. Я запаниковал, падая назад, когда еще один выстрел раздался позади меня, заставляя всех пригнуться.
Ничего не слыша, я поднялся на ноги и, крепко держа ружье, принялся стрелять в лежащего на земле человека, пока тот не перестал шевелиться.
Только прекратив стрельбу, я понял, что выстрелил в него четыре раза, прежде чем ружье заклинило. Я вытряхнул застрявшую пулю на землю.
Кто-то что-то говорил, но я ничего не мог разобрать.
Оглянувшись, я увидел Роба, его лицо было почти серым. Он подал мне знак, качнув ружьем, и произнес, словно из-за стекла:
– Прицелиться и молиться.
Потом он нырнул за машину, и его вырвало.
Сделав глубокий вдох, я задержал дыхание и, положив ружье, шагнул в кровь, чтобы обшарить карманы обоих мужчин. Руки почти не слушались.
– Что ищешь? – спросил Роб, навалившись всем телом на капот.
– Вот это, – ответил я, показывая ключи от «лендровера» Дилана.
Некоторое время мы оба стояли, опираясь на машину, не в силах пошевелиться.
– Джон, ты в порядке?
В мои легкие начал поступать кислород, и я перестал задыхаться.
– Да. В порядке. А как ты?
– Наверное. Не знаю, правда, не знаю.
Два распростертых на асфальте тела, потом мой взгляд переместился на спущенные шины. Без запаски нам здесь ничего не сделать. Придется бросить нашу машину. По крайней мере, спасибо Дилану, у нас есть «лендровер».
Забрав рюкзак и пробежавшись руками по салону, на случай, если мы что-то забыли, я пошел к машине Дилана.
– Что произошло? – спросил Роб. – Я не слушал, о чем вы говорили. Жутко боялся, что из магазина появятся другие.
– Похоже, они дошли до полного отчаяния. Устроили нам засаду, а оружия не было.
