– Я слышал, как ты с ними разговаривал.
– Сможешь вести машину?
Он глубоко вздохнул, и я увидел, что в его глазах стоят слезы.
– Ты умеешь водить машину? – спросил я более спокойным тоном.
– Да, минутку. Мне нужна всего минута.
– Давай-ка я. – И жестом показал, чтобы он освободил водительское сиденье.
– Не надо тебе вести.
– Не волнуйся, со мной все в порядке.
Мы поменялись местами и снова отправились в путь. Вождение давало возможность не думать о случившемся на парковке, и я был рад отвлечься, сосредоточив все внимание на дороге.
– Ты отлично держался под давлением, – заметил я, съезжая на обочину, чтобы снова не наехать на гвозди.
Запрокинув голову, Роб засмеялся почти на грани истерики:
– В жизни никогда так не боялся!
– И я тоже. Правда.
– Но ты же застрелил того мужика.
– Их нельзя было оставлять. Они могли прийти за нами. За всеми нами. – На ближайшей развилке я хотел развернуться и поехать обратно в отель, но вдруг понял, что нужно двигаться в сторону города. – Не знаю, правильно ли я поступил.
– Они что-нибудь говорили про наших?
– Нет, – ответил я и тут же почувствовал угрызение совести. – Извини, соврал. Сам не знаю, почему так сказал. Он упомянул, что двое живы и сбежали, скорей всего, в город. Я не знаю, что… Он не сказал, что именно произошло. Мог и солгать.
– Что? Он сказал, видел их?
– Ага, именно так…
– А что сказал-то?
– Говорю ж, они убежали в сторону города… Я не знаю. Сказал, что сбежали. Но не сказал, кто они.
Мы немного помолчали.
– Они могли бы рассказать больше, если бы мы не запаниковали, – вздохнув, произнес Роб.
– Да я понимаю! Просто подумал… – Сильная головная боль, настойчивая и громкая, молотом стучала в мозгу. Съехав на обочину, я остановил машину. – Извини, я на минутку.
– Они говорили, что убили кого-то из них?
Схватившись за ручку, я открыл дверцу и, шатаясь, выбрался наружу. И меня тут же вырвало на умирающую траву. Хватая ртом воздух, я закрыл дверь и прислонился к машине, не желая слышать обвиняющий голос Роба.
Хотя на самом деле он не обвинял. Он просто задал вопрос.
Было слышно, как Роб тоже выбрался на дорогу. Он подошел и встал, прислонившись к машине, рядом со мной, перед стеной деревьев.
– Прости, не хотел, чтобы прозвучало так, будто ты что-то сделал неправильно, – произнес он.
– Да все верно, мой косяк. Я испугался. – У меня начался нервный смех. – Я… я не знал, что делать. До жути был напуган.
– И я тоже.
– Ты никогда раньше не стрелял из ружья и попал в цель с первого раза!
Он слегка улыбнулся:
– Ух ты, да неужели! Теперь будешь всем рассказывать обо мне.
– Всенепременно.
Он поднял руку, и мы, смеясь, неловко ударились ладонями. «Дай пять» превратилось в одно из тех скупых мужских объятий, которые включали бы похлопывание по спине, если бы мы были достаточно мачо, чтобы справиться с пережитым стрессом. Мне не удалось вспомнить, когда я в последний раз обнимал кого-то, кроме Томи. Как же сильно мне не хватало прикосновения к другому человеку, как много я потерял в своей жизни без объятий даже до бомб! А обнимал ли я вообще кого-нибудь, кроме Нади и детей? Женщин, с которыми спал? Не помню. Вряд ли.
Мы поменялись местами, и до конца поездки машину вел Роб.
День семидесятый (3)
Добравшись до окраины города, больших особняков и магазинов шаговой доступности, сначала мы почти ничего не заметили. Меня поразило, каким нормальным выглядело все вокруг, за исключением брошенных автомобилей, несколько затруднявших продвижение вперед на протяжении всей дороги. Я смотрел на дома, мимо которых мы проезжали, и был потрясен, увидев в окнах лица.
– Странно как-то, – произнес Роб.
– Думал, что здесь… – Я замолчал, подбирая слова.
– Зона военных действий?
– Да.
Роб притормозил, объезжая пару машин, оставленных поперек дороги. Я заметил вооруженных мужчин раньше него. Они были одеты в темно-синюю форму, но без знаков различия. Нам сделали знак остановиться и опустить стекла.
Я толкнул Роба локтем, и он побледнел:
– Боже!
Один из мужчин, с винтовкой на груди, подошел к окну машины. У него были крапчатые глаза цвета красного дерева и темная кожа. Он заговорил с нами по-французски.
– Я американец, – сказал я, чувствуя себя полной задницей и надеясь, что он не пристрелит меня за такое гражданство.
– Откуда вы приехали? – спросил он.
– Отель «Сизьем», – ответил Роб. – Миль пятнадцать отсюда.
– Я знаю, где находится этот отель. – Прищурившись, он заглянул мимо нас на заднее сиденье машины. – Там есть люди?
– Нас чуть меньше двадцати, – сказал я.
– Все это время?
Мы молча кивнули.
– Что вы делаете здесь?
Мы с Робом переглянулись.
– Из нашей группы потерялись несколько человек. Они отправились на поиски еды и не вернулись. Мы боялись… на них напали другие люди.
– Ты прав. В лесу есть плохие люди. – Он бросил взгляд за нашу машину и сделал кому-то знак, как бы говоря: «Все в порядке, с этими ребятами все в порядке». – Здесь вы ищете еду? Или только своих друзей?
– И то и другое. С нашими запасами нам не пережить зиму в отеле. Как у вас ситуация здесь? Вы принимаете людей? Вы из полиции? – Я сглотнул, не зная, правильно ли ответил на его вопросы.
Он выглядел удивленным.
– Мы все полиция. Следуйте за мной. Я отведу вас в ратушу.
– Машину можно оставить здесь?
– Да. Ее никто не украдет.
Мы оба медленно вышли из машины, и человек в темной форме покачал головой, глядя на наше оружие:
– Ружья с собой брать нельзя. Можете оставить их в машине, но ходить с ними по городу нельзя.
Я был счастлив подчиниться. Блокпост охраняли около дюжины мужчин, и я не стал бы делать ставку на себя против любого из них.
Мужчина протянул мне руку и сказал:
– Меня зовут Феликс.
Мы обменялись рукопожатиями, и я немного расслабился. Вряд ли человек, который так вежливо представлялся людям, собирался стрелять в них.
– Меня зовут Джон. Это Роб.
– Ты англичанин? – спросил Феликс Роба.
– У нас в отеле есть американцы, англичане, немцы и французы, – ответил Роб, кивнув. – И японская пара с маленькими детьми.
