– Он приехал в отель, разыскивая отца, – покусывая губы, произнес я, глядя на дорогу и не зная, что сказать о Натане.
– Арран?
– Нат.
– Ого!
– Его отец бросил семью после… Натан однажды рассказал одну историю о своих родителях. Они потеряли все деньги. Отец приехал в наш отель, и у него случилась галлюцинация. Вскоре после он исчез. А перед отъездом сказал Натану, что обрел Бога. Когда Натан ушел из дому, он приехал работать в этот отель. Специально приехал сюда. Не потому, что надеялся найти отца, а потому, что… ну, возможно, что-нибудь найдет.
Я отвел взгляд от дороги, и Роб уставился на меня:
– Он правда тебе это рассказал?
– Да, мы вместе занимались налаживанием жизни в отеле. Как рабочая сила, конечно. Да и получалось не очень. – Я проверил газ, все было нормально. – История про его отца навела меня на мысль, что мы все не просто так оказались в этом отеле.
– То есть?
– Ну… мы все пережили конец света, находясь в определенном месте в определенное время. Ты никогда не задумывался почему?
Роб вычищал грязь из-под ногтей.
– По-моему, тут нет никакого почему.
– А по-моему, есть. Хочется верить, что за этим стояло нечто большее, чем просто удача.
– Но ведь та девочка на крыше не выжила?
– Не выжила. – Мысль ускользнула от меня окончательно. – Да, ты прав. Она не выжила.
Мне вдруг стало грустно, что Дилан, Натан и я никогда не закончим нашу затею с баками. Из того, что мы запланировали, сделано меньше половины, и вот теперь нас ждет переезд, да и весь проект, оказывается, был бессмысленным с самого начала. Мы с Юкой никогда не устроим генеральную уборку в вестибюле, чтобы там снова стало чисто и красиво. Интересно, перебравшись в город, останемся ли мы жить по соседству и смогу ли я осесть в нем на достаточно долгий срок, зная, что мои дети находятся в другом месте, не там.
Я ожидал ощущения полного счастья, а чувствовал другое… До сих пор, пожалуй, я не задумывался всерьез о возвращении в Штаты. Без самолетов я и понятия не имею, как туда добраться. Можно, конечно, пытаться пробраться на запад через всю Европу, через неизвестные разрушения, смертоносную радиацию, и, вероятно, умереть, так и не увидев побережье Португалии. Ну, а если и доберусь, несмотря ни на что, что потом?
Но они живы. Сам этот факт уже был чудом.
– Джон?
– Извини. – Машина ползла еле-еле, и я снова сосредоточился на дороге. – Прости, я так… Извиняюсь.
Роб положил мне на плечо руку:
– Мы можем остановиться на секунду?
– Зачем?
– Ну, только на секунду. Тебе нужно остановиться.
Съехав на обочину, не слишком близко к деревьям, я остановил машину, проверив, что все двери заперты. Ружье лежало у меня на коленях, и я повернулся к нему:
– Что там? Зачем мы остановились?
– Ты вел машину… как бы это сказать… плохо.
Я снял очки и заморгал, будто таким образом мог избавиться от постоянной головной и зубной боли.
– Мои дети живы. Все мысли заняты только ими.
– Хочешь уехать?
– Разве я могу не попытаться?
– Попробуешь улететь в Штаты?
В голове стучало, и я потер глаза, не в силах сказать, была ли это обычная головная боль или болела челюсть.
– Увидев этот город, я испытал огромное счастье. Люди живы и здоровы, нормальная жизнь… ну, или вроде нормальной… а теперь мне даже нельзя остаться.
– Тебе не обязательно уезжать прямо сейчас.
Я посмотрел на него:
– Они живы.
Он глубоко вздохнул:
– Ладно, но, прежде чем ты все это переосмыслишь, давай подумаем о сегодня. Потом можешь сколько угодно думать и беспокоиться о завтрашнем дне.
– Все понял. – Взявшись за руль, я хотел завести машину, но остановился. – Слушай, сперва мне нужно рассказать тебе кое-что о Дилане. Все это ужасно давит на меня, и, честно говоря, я уже не соображаю, схожу ли с ума или у меня паранойя либо просто проклятая зубная боль…
– У тебя болят зубы?
– Это все из-за Дилана, – вздохнул я, пытаясь перестать трогать челюсть.
– О чем ты хотел рассказать?
– Помнишь ту девочку, что мы вытащили из бака?
– Ну, я специально никого не расспрашивал. Честно говоря, не хотел об этом знать. Но знаю.
– Так вот, мне неизвестно, как ее зовут. Сначала думал, это Гарриет Люффман, но недавно выяснилось, что Гарриет уехала со своими родителями в тот день, когда все уезжали. Уже некоторое время я пытаюсь распутать эту историю. Отчасти, чтобы занять себя делом, но еще и потому, что, по-моему, так правильно. Понимаешь? – Роб кивнул. – И мне кажется, в этом деле замешан кто-то из сотрудников. Не знаю кто, но Дилан и София ведут себя странно, и они все больше и больше ведут себя так, будто… виновны.
– Думаешь, они имеют отношение к ней?
– Трудно сказать наверняка, – ответил я, стараясь не выглядеть параноиком. – Но даже если девочка – не та, за кого я ее принимал, это ничего не меняет: Дилан и София что-то скрывают.
Роб посмотрел в одно окно, в другое, но там все было тихо.
– Какие у тебя доказательства?
– Они сильно заинтересованы, чтобы я ничего не нашел. Мою комнату взломали, и вещи той семьи, которые они оставили, когда уезжали, украли, а дубликаты ключей есть только у Дилана.
– И что он сказал на это?
– Сказал, что, наверное, я сам оставил комнату незапертой.
Роб покачал головой:
– Кто же теперь оставляет свою комнату незапертой!
– Да я никогда ни в чем не был так уверен: я запер комнату. И когда я обыскал комнату Дилана, клянусь, видел один из этих чемоданов у него, но вещей в нем не было. Клянусь, это тот самый чемодан!
Обдумав мои слова, Роб сказал:
– Вот ты говоришь, убитая девочка оказалась не Гарриет. Так зачем Дилану красть чемоданы Люффманов, если убитая даже не их дочка?
– Да откуда я знаю! Ну, чтоб сбить меня с толку! Одно знаю наверняка: чемоданы украли. Всё, точка.
– И ты обыскал комнату Дилана в его отсутствие?
– Только, пожалуйста, не надо давить мне на совесть. Мне необходимо было выяснить.
Сначала я сомневался, стоит ли говорить ему о трупе, похороненном на опушке леса, но в конце концов рассказал и об этом. Затем молчание затянулось так надолго, что мне стало неловко. В голове промелькнула мысль: «Наверное, он считает меня сумасшедшим».
Наконец он медленно произнес:
