– Может, побудешь еще немного? Неделю или две. Подумай над этим. Напиши жене. Вдруг она предпочтет знать, что ты жив здесь, а не умер, пытаясь добраться до них.
– Вот же хрень! – ответил я, и мне захотелось обнять его. – Ты прав.
Он улыбнулся:
– И даю тебе честное слово, что говорю так не только потому, что эгоист. Я правда хочу, чтоб ты остался.
На улице начался дождь. Он не столько падал, сколько висел в воздухе едва заметным, бесцветным туманом.
– Знаешь, один из охранников в городе сказал, дождь радиоактивный. Дождевую воду нельзя пить.
Дилан вытряхнул остатки косяка прямо на тумбочку:
– Какое-то время назад я тоже думал об этом, когда мы… все еще срезали верх у цистерн. Но не хотел признать, что наша затея бесполезна и я не продумал ее хорошенько до того, как мы приступили. Дождь радиоактивный. Ну, а как может быть иначе! Вот как тут с тобой не загрустишь.
– Никак, – сказал я и заметил, как две слезинки медленно скатились по его щекам.
День семьдесят второй
Да здравствует Сен-Сион!
МИР.
Город оказался не таким, каким я его помнил. В нем воплотилось мифическое понятие «сообщество», которое раньше я не видел реализованным ни в одной части общества, которое мы строили. Люди на улице приветливо общаются друг с другом. И не важно, были они знакомы раньше или нет. Главное, теперь мы уверены, что у нас всех есть что-то общее.
В первый день мы устраивались на новом месте. В городе много пустующего жилья, оставленного изгнанниками, а также теми, кто просто уехал в поисках… самолета, лодки, чего-то более безопасного… Кто знает. Поразительно, но в процентном отношении самая большая массовая миграция людей должна была произойти за последние несколько месяцев.
Нас спросили, согласны ли мы жить в квартирах или домах не по одному, и если да, то с кем.
– Разумеется, можно жить и по одному, – заметил чиновник по вопросам жилья, – если есть свободное жилье.
Я сказал, что не против, и принялся писать список, с кем согласен жить под одной крышей. Первым я записал Роба, потом Натана. После открытия о его отце нам больше не представилось возможности поговорить. Хотел написать Аррана, но передумал из-за его призрака. Также я не решился указать и Дилана, поскольку, по логике вещей, он скорее выберет жить с Таней, а если и не выберет, то влезать между ними тоже не стоило. После длительного размышления насчет Томи в конце концов я записал и ее имя, чувствуя себя виноватым за это промедление.
Заполнив анкету, я пошел в ратушу и у входа в здание столкнулся с Томи. В зале ожидания собралось уже много народу, желающего поскорее уладить формальности.
– Меня написал? – поинтересовалась она, прислонившись к стене.
– Конечно, – ответил я, глядя на здание через дорогу. Теперь в нем находился продуктовый магазин, и снаружи его охраняли шесть вооруженных мужчин. Больше, чем ратушу. – А ты меня написала?
– Нет. Без обид. Мне нравится жить одной.
И я почувствовал себя глупо, поскольку надеялся, что ей не наплевать, с кем я хочу жить.
Томи смотрела на оранжевое облако, которое без моря деревьев казалось намного ниже и более угрожающим.
– С тобой уже провели беседу?
– Насчет чего?
– Не быть американцем – нарушителем их правил.
– Нет. Мне несколько раз напомнили о запрете на хранение оружия, и все. Может, я не тяну на американца-нарушителя.
Томи рассмеялась. Оправившись от болезни, она сильно похудела и стала бледнее. У нее появилась привычка заплетать волосы в длинную косу, что ей очень идет. Когда я спросил ее о косе, она ответила, что не хочет, чтобы волосы спутывались, а еще распущенные волосы не способствуют успешной стрельбе в случае чрезвычайной ситуации.
Мой зуб опять жутко болел. Некоторое время назад я осмелился поверить, что с ним все обошлось, но за последние пару дней боль заметно усилилась. Наверное, стресс приглушил зубную боль. Человеческое тело такое странное. Немного расслабишься, и тут же привяжется какой-нибудь физический недуг.
Чем дольше мы стояли у ратуши, тем неотвязнее становилось ощущение, что Томи хочет что-то сказать.
Я ждал.
– Уезжаешь? – наконец спросила она, теребя косу. – Дилан сказал, ты получил сообщение от жены.
Она произнесла «жены» тихо, будто выругалась.
– Пока не знаю, – ответил я, кривя душой.
– Да все ты знаешь. Чтоб добраться до португальского побережья, нам придется переходить через зоны ядерного поражения.
– Может, получится улететь самолетом откуда-нибудь поближе.
– Каким самолетом?
– Я… что значит «нам придется переходить»?
– Если ты реально такой ненормальный, что собираешься вернуться в Америку, я точно отправлюсь с тобой.
– Вот именно… зачем?
Она пожала плечами:
– Вообще-то, там и мой дом. И кроме того, ну, как ты без меня справишься?
– Разумеется, никак. – Я чуть заметно усмехнулся, и даже этот небольшой изгиб мышц причинил боль. – Ты правда хочешь отправиться со мной? Даже после переезда в город? Здесь же можно начать жизнь с чистого листа.
– Существование – это еще не все.
Меня потрясло, что самый прагматичный человек в отеле согласен на такую очевидную глупость из-за меня, и, как всегда, мое чувство безопасности сразу окрепло от знания, что Томи на моей стороне.
– Еще не уверен до конца, стоит ли ехать, – сказал я, чтобы наш разговор выглядел менее завершенным.
– Ты прав, идея, конечно, безумная. – Она села рядом со мной. – Кстати, если надумаешь плыть через океан, я точно не по пути. Я боюсь его.
– Как это?
– Ну, не океана. Плавать и все такое я умею, а боюсь глубины… Есть такое слово «мегалогидроталассофобия». В частности, оно обозначает «страх перед чем-то большим в воде». Поэтому на самом деле это страх не перед океаном, а перед неизвестностью, что там, в воде. Это понятие связано с плаванием там, где не видишь землю или что-то другое, за что можно ухватиться, в среде, в которой не можешь свободно перемещаться и где не знаешь, что под тобой. А там может быть все что угодно, и оно может оказаться таким крупным, таким огромным, что поглотит тебя целиком, а у тебя ни единого шанса даже заметить его приближение. Внезапно пространство под тобой потемнеет, может, на многие мили, а ты не увидишь его, потому что плывешь, не контролируя себя, ты не можешь уплыть и, хватая воздух, просто пытаешься удержаться на плаву с высоко поднятой головой, а затем, просто так, что-то размером с дорогу или город проглотит тебя.
Я тайком проверил телефон, но новых сообщений не было.
