– «…видит Бог, представляет собой страшное зло. Другая при ближайшем рассмотрении – не что иное, как высшее проявление философии природы. – Грейс неуверенно посмотрела на нас и продолжила: – Носитель первой всегда старается скрыть свою суть, ибо она неизменно возвращается к нему рикошетом в виде бесчестия и позора, осуществление же второй, как в Античности, так и почти во все иные периоды истории, являло собою источник высокого знания и света просвещения».
– Ну и ботан, – усмехнулась Робин. – Это я о нем, не о тебе.
– В общем, насколько я понимаю, желания Аннабел лежат в области второго, – продолжала Грейс. – Что, по-моему, совсем не трудно, потому что примеры у нас перед глазами.
– Здорово, – сказала Алекс. – Например, мамаша, у нее таких примеров куча. – В дверь позвонили, и она поднялась. – Пиццу принесли. А вы пока выбирайте фильм.
– А может… – усмехнулась Робин.
– Фильм, говорю, выбирайте, – уже от двери бросила через плечо Алекс.
Я немного помолчала, кляня себя за любопытство, за желание угодить, но в конце концов задала-таки вопрос, которого от меня явно ждали:
– А может что?
Робин указала на полки, где, помимо книг, теснились всякого рода безделушки и игрушки.
– А может займемся чем-нибудь по-настоящему забавным.
– Я устала, – сказала Грейс, нервно поглядывая на дверь. – Давайте лучше кино посмотрим.
– Что, страшно?
– Нет, но…
Хлопнула входная дверь, все мы трое вздрогнули; в коридоре застучали шаги, быстрые и решительные.
– Слушай, Робин. – На пороге появилась Алекс. – Ты же обещала не начинать снова все это.
– О чем вы? – беспомощно спросила я.
– Она… – Алекс вздохнула.
– Она?! – с притворным возмущением повторила Робин. В глазах ее вспыхнул огонек, она подмигнула мне, как бы приглашая принять участие в игре.
– В прошлый раз, когда Робин была здесь, она всю ночь доставала нас, уговаривая разыграть какой-нибудь ритуал из тех, что описаны в маминых книгах. И сейчас явно не прочь повторить.
Я посмотрела на Алекс, потом перевела взгляд на Робин и Грейс.
– Это… как? Что-то вроде вызова Кровавой Мэри или?..
– Тебе сколько лет, двенадцать? – презрительно фыркнула Робин.
– Вот именно, Кровавая Мэри, точно оно, – подтвердила Алекс. – Дурацкая игра, ребячество.
Робин посмотрела на меня и устало пожала плечами. Я, вроде как подражая ей, закатила глаза, подумав при этом: «А в чем, собственно, дело, откуда такая реакция?» – и молясь про себя, чтобы другие ничего не заметили.
Троица снова заспорила, но уже не так жарко, и скоро успокоилась. Робин и Грейс подошли к застекленному шкафу с видеокассетами (загороженный большой цветной ширмой – шкаф явно был не в духе элегантной обстановки гостиной).
Я немного завидовала тому, как естественно они чувствуют себя в этом доме, как близко они знакомы с его порядками и как воспринимают окружающую роскошь как нечто само собой разумеющееся. Они, словно сестры, щебетали о том, что лучше посмотреть («Вечно ты выбираешь одно и то же». – «Так ведь классный фильм»), и это заставило меня улыбнуться. Я, хоть и стояла поодаль, изобразила улыбку, делавшую меня ближе к общей компании.
Мне было совсем не важно, что они выберут (хотя остановились на двух хаммеровских
[10] фильмах ужасов – один про зомби, другой про вампиров, названия ни того, ни другого я не запомнила). После куска пиццы (съела всего один, хотя есть хотелось – но я слышала шуточки Робин про девушку, у которой размер был как минимум на два меньше моего, и боялась, что эта тема может всплыть в любой момент) и еще одного бокала вина меня начало клонить в сон, веки отяжелели, и я погрузилась в мягкие объятия кресла.
Когда, закутанная в свое потрепанное меховое пальто, я проснулась, в доме было тихо и темно, в камине дотлевали последние угли. На мерцающем экране телевизора, во всю ширину, дрожала белая полоса, пульсирующим светом озаряя комнату.
Я заморгала, стряхивая остатки сна, и попыталась понять, где я нахожусь и почему одна. Подошла к шкафу с гербариями, кристаллами и какими-то серебристыми порошками. «Арнольд Холл, 1969» – значилось на серебряной дощечке. Стеклянные флаконы, размером с мой большой палец, пузатые и круглые, соблазняющие своими торчащими пробками. Я взяла один из них. Выцветшая надпись на ярлыке гласила: «Вех Пятнистый (Cicuta Maculata)». Вернула бутылочку на место, взяла другую: «Красавка (Atropa Belladonna)». Мне вспомнилась одна давно забытая шутка. «Робин понравится», – подумала я и быстрым движением сунула бутылочку в карман.
Пол был холодный как лед и жесткий. Я вышла из комнаты, пустой и безжизненной, и мягкий ковер в коридоре казался по контрасту истинным облегчением.
– Эй, есть тут кто? – неуверенно бросила я в темноту. В дверях в конце коридора показалась Робин. Она подозвала меня кивком, и, потирая слипшиеся после сна глаза, я подошла к ней.
– Ты что здесь делаешь? – прошептала я, хватаясь за ручку двери. Я не очень уверенно держалась на ногах – тепло от выпитого вина все еще ощущалось.
– Пытаюсь найти кое-что, – деловито ответила она.
– Мне бы водички попить, – вздохнула я.
Робин указала куда-то мне за спину.
– Третья дверь направо. Как будешь готова, жду тебя в кабинете.
Когда, повернув несколько раз не туда, что в огромном, кажущемся в темноте еще более похожим на пещеру доме неудивительно, я добралась до места, Робин сидела на стуле, закинув ноги на стол, с открытой книгой на коленях.
Я присела на край стола.
– Что читаешь?
Она взяла у меня из рук стакан и глотнула.
– Кошмарную, жуткую вещь, – усмехнулась она. – Не хочешь присоединиться?
Я промолчала.
– Ну же, давай. – Робин потянула меня за рукав. – Взгляни хотя бы, а после решай.
Я наклонилась, почувствовав, как от моего дыхания у нее зашевелились волосы. Это была старинная книга, с яркими картинками, защищенными шуршащей золотистой папиросной бумагой.
– Ничего себе. – Я провела ладонью по странице. – А где Грейс и Алекс?
– Их сейчас лучше не беспокоить, ты уж поверь мне. Личное время, сама понимаешь.
Ничего я не понимала. Вспомнила, как Грейс, сидя на диване, забросила ноги на колени Алекс; как они касались друг друга ладонями, как переплетали пальцы.
– Я… Ладно, все нормально. Просто не знала, что они…
– По-моему, они не особо склонны это афишировать. Ладно, так или иначе, я хочу, чтобы и ты приобщилась. Это ритуал, клятва верности. В кругу лучших друзей. – Она потянула меня за руку, прижала пальцы к странице книги. – Это еще и знак особого доверия. Аннабел будет гордиться.
