Делая вид, что мне безразлично, я взяла со стола серебряную табакерку, – надо все обдумать, все взвесить. В каком-то смысле я понимала, что происходит. Мне говорили то, что я хотела услышать. И все же, все же… Неважно. Я хотела, чтобы это было правдой. И этого было почти достаточно. Эмили, чья тень невидимо витала над нами, – мой двойник, о чем Ники неустанно напоминала мне при любом удобном случае, – присутствовала всегда, и с ней, я чувствовала это, меня постоянно сравнивали. «Лучшие друзья», – сказала Робин. Дыхание, горячее от вина и предвкушения, глаза, расширившиеся в темноте, стыд от чувства победы.
– Хорошо, – выдыхаю я наконец.
– Я люблю тебя! – Мгновение – и она на ногах, кладет книгу на стол, бросается к полкам, хватает безделушки и свечи, вертит их в руках. – Бери книгу, – говорит Робин, и я следую за ней в гостиную, где царят покой и тишина.
Она села на ковер рядом с низким кофейным столиком, на котором все еще валялись коробки из-под пиццы, пустые бутылки и блестящие осколки разбитых стаканов. Робин зажгла три высоких тонких свечки и вставила их в узорчатые канделябры, которые захватила из кабинета. Затем открыла деревянную коробку, положила на пол, очертив ровный круг, пять камней и посыпала их каким-то серебристым порошком из жестянки, на которую я уже обращала внимание.
– Давай сюда. – Она похлопала по полу, приглашая меня сесть рядом.
Я взяла с дивана подушку и осторожно опустилась на пол. Нас с Робин разделяли мерцающие свечи.
– Что дальше?
– Тихо, тихо, всему свое время. – Она скрестила ноги, открыла книгу и, предварительно послюнявив пальцы, принялась листать тяжелые страницы, пока не нашла нужную.
– Абракадабра, – усмехнулась она.
Я проследила за ее взглядом и медленно втянула носом воздух. Снаружи поднялся ветер, по окну забарабанили дождевые капли, я ждала и ждала, бесконечно. Робин швырнула книгу на пол и улыбнулась.
– Ну ладно, – не выдержала я, – так что же все-таки дальше?
– Разве я не сказала тебе: всему свое время? – откликнулась Робин, не глядя на меня. – Я все думала, почему Аннабел начинает говорить в твоем присутствии медленнее, чем обычно. Теперь поняла.
Я вспыхнула. Я всегда замечала, как девушки начинают ерзать, когда Аннабел возвращается к темам, которые они уже усвоили, как они переглядываются, как мгновенно на них наваливается скука. Как Робин неизменно вытаскивает из сумки блокнот, начинает что-то чертить и поворачивает его в сторону Аннабел, словно пытаясь привлечь ее внимание.
В таких случаях, когда Аннабел обращалась ко мне одной, я буквально физически ощущала, как у меня начинает покалывать в нервных окончаниях, как шевелятся волоски на руках, видела, как у Робин темнеют глаза, чувствовала, как в воздухе сгущается ревность.
Она откашлялась и взяла меня за руки.
– Ну что же, начинаем. Закрой глаза.
Я поспешно зажмурилась и тут же открыла глаза: Робин с улыбкой смотрела на меня.
– Так я и знала, – сказала она. – Закрой и не открывай. Не открывай, пока не закончим.
– Ладно, – вздохнула я. Голова у меня все еще кружилась от выпитого, в висках слегка пульсировало.
Она стиснула мои ладони и принялась читать по книге:
– Богиня Геката, мы пришли к тебе как твои верные и послушные дочери и взываем к твоему милосердию.
Я почувствовала, что по телу побежали мурашки. Снаружи раздался сильный удар грома.
– Богиня Луны, мы пришли к тебе с простертыми руками и открытыми сердцами, в золотом свете неба, где царит твоя мать. Богиня перекрестков, мы пришли к тебе, открытые тем возможностям, которые ты пожелаешь предложить нам. Дороги, которыми мы идем, это не только наши, но и твои дороги, и наши сердца покорны твоей бессмертной силе. – Она выпустила одну мою руку и положила ее мне ладонью вверх на колено. – Богиня тьмы, мы верим в твой свет и молим провести нас через глубины ночи, когда вокруг падают и гаснут на лету звезды. Богиня ведовства, заклинаний, волшебства, даруй нам знание магии и силу своего сердца. Богиня, мы, твои дочери, явились к тебе, прими нашу кровь, мы готовы пролить ее ради тебя.
Я почувствовала сильную боль в руке, отдернула ее и открыла глаза. Ладонь пересекал большой глубокий шрам, из которого сочилась кровь. Я в ужасе посмотрела на Робин – она провела тонким, с кривой ручкой ножом по своей ладони, потом, схватив меня за руку, прижала свою рану к моей.
– Какого черта! – Я попыталась вырваться.
– Ш-ш-ш, – прошептала она и посмотрела на меня, сначала серьезно, потом с веселой усмешкой. – Все нормально. Представь себе, что ты с самого начала знала, что к чему, и сама попросила меня об этом.
– Так ведь больно же. – Она по-прежнему не выпускала мою руку, под нашими ладонями скапливалась лужица общей теплой крови. – Пусти.
– Погоди. – Она потянулась к стоявшей на столе бутылке с недопитым вином, сделала глоток и протянула ее мне. – За наш союз.
– Ни за что. – Я попыталась высвободить руку, удивившись, как крепко она ее держит.
– Я не шучу, пей.
Она помахала бутылкой прямо у меня перед носом. Видя, что иначе не высвободиться, я схватила бутылку и опустошила ее одним глотком.
– Ну что, довольна? – Я с грохотом поставила бутылку на стол. – Пусти.
Ладонь моя горела, кровь крупными каплями падала на пол. Я прижала рану к губам, кровь была теплая и на вкус соленая.
– Ну и вид у тебя, – фыркнула Робин.
Я с трудом поднялась, ноги подгибались от боли.
– Да пошла ты. – Я прошлепала в ванную, замотав кровоточащую ладонь рукавом свитера, чтобы не испачкать кремовый ковер, заперла дверь и подставила руку под кран. Раковина сразу окрасилась в багровый цвет.
– Ну и ну, – прошептала я, глядя на руку. Сердце колотилось где-то в ушах, кожу покалывало, начинало подташнивать, отчего все тело внезапно покрылось потом. Я закрыла крышку унитаза и неловко села, по-прежнему держа руку над раковиной.
В дверь негромко постучали.
– Ты как там? – прошептала Робин. Я не ответила, даже не пошевелилась, задержав дыхание.
Она постучала еще и еще.
– Да пошла ты, – пробормотала Робин. Шаги ее удалялись по коридору.
Я оставалась в ванной, пока не перестала капать кровь. Голова кружилась до тошноты. Я вспомнила звук разрезаемой кожи и дернулась от жгучей злости. «Да как она посмела! – подумала я, с отвращением прокручивая в памяти подробности ритуала. – К тому же какой во всем этом смысл?»
Я неотрывно смотрела, как кровь сворачивается черными комками, оставляя пузыри, лопающиеся при прикосновении. Я снова пустила воду, смывая с раковины остатки крови, и внимательно огляделась вокруг, не оставила ли пятен, когда входила в ванную. Рукав свитера почернел и съежился, но вроде все чисто, следов крови не видно.
