Я заглянула в окно комнаты Робин, увидела в стекле свое отражение, бросила горсть камешков, как не раз делала она, приходя ко мне. После того первого неудачного звонка я набирала ее номер вновь и вновь, и всякий раз безуспешно. Попробовала дозвониться до Грейс, потом до Алекс. Состояние мое было близко к панике, мысли метались, разбиваясь одна о другую, как волны о пирс, страх переворачивал внутренности, подавляемый лишь силой воли, настойчивым бесконечным речитативом: «Они не скажут. Не скажут».
Но одной воли оказалось мало. Спотыкаясь на каждой ступеньке, я спустилась с лестницы, закинула на плечо сумку и побрела прочь от дома, колени дрожали и подгибались на каждом шагу. Был полдень, в кофейне почти никого. Дина сидела, как на насесте, за стойкой и листала какую-то книгу.
– Никого из наших не видела? – едва слышно спросила я.
Она холодно посмотрела на меня и покачала головой.
– Уже целую неделю не появлялись. – Она пожала плечами. – И бог знает, когда появятся.
Я пошла к пирсу. В воздухе постепенно сгущались сумерки. Вокруг русалки крутились дети, казавшиеся неизмеримо моложе нас (хотя на самом-то деле, по годам, это не так. Просто я сама себе казалась старше под гнетом пережитого: душа выжжена и опустошена). Ворота, ведущие в дом Алекс, были заперты, на звонок никто не ответил, свет внутри выключен. Дом Грейс тоже выглядел с улицы пустым, а постучать я побоялась.
Таким образом, дом Робин оказался последней моей попыткой.
– Извини, – произнесла женщина, открывшая скрипучую входную дверь, – но почему было не позвонить в звонок?
По фотографиям, которые раньше попадались мне в холле, я узнала мать Робин: простая, скромная женщина, такая, какой я всегда хотела бы видеть собственную маму, – женщина, готовая обнять, приласкать, ободрить. Но на меня она смотрела с выражением какого-то отвращения, и мне почему-то стало стыдно – я осознала, насколько душевно опустошена.
– Миссис Адамс? – Я выдавила смущенную улыбку. – Извините. Не думала, что кто-то дома.
Она молча смотрела на меня.
– Вообще-то я Робин искала. – Голос у меня, как нередко в присутствии старших, сделался писклявым (на это мне часто указывали в старой школе, но в «Элм Холлоу», кажется, никто не обращал внимания. Судя по всему, наши наставники были сосредоточены на возвышенном, а подобные мелочи оставляли учителям государственных школ, давно уже утратившим всякие амбиции).
– А вы?.. – Она скрестила руки на полной груди, одна пуговица готова была вот-вот оторваться.
– Вайолет Тейлор. Приятно… приятно познакомиться с вами, – нервно представилась я.
– Ах вот как. Стало быть, вы и есть та самая знаменитая Вайолет.
Я кивнула, чувствуя, что меня даже немного распирает от гордости.
– Она самая.
– Извини, Вайолет, – сказала она, отступая на шаг. – Робин нет дома. И я попросила бы тебя больше здесь не появляться.
– Что?
– Я не хочу видеть тебя у себя дома. Я не хочу, чтобы ты приближалась к моей дочери.
Она захлопнула дверь. Я сделала было шаг вперед, но слишком поздно; дверное стекло задрожало от сильного удара.
Я постучала, еще и еще раз, забарабанила ладонями по двери.
– Миссис Адамс! – прохрипела я. – Робин!
Дверь снова распахнулась, и от удивления я подалась назад. На пороге стоял какой-то мужчина. Миссис Адамс держалась за ним; вид у нее был довольный – вид победительницы. Мужчина посмотрел на меня, и я узнала эти глаза – глаза Робин.
– Кто вы? – дерзко спросила я.
Он засмеялся, тем же издевательским смехом, какой я так часто слышала от Робин.
– Вам лучше уйти, Вайолет.
– Да кто вы такой? – Меня охватило смутное неприятное предчувствие. – Где она?
– Я ее отец, – сказал он ровно, спокойно. Покровительственно.
Я вспомнила наш первый разговор, самое начало знакомства.
«Знаешь, а у меня отец тоже умер», – сказала она тогда, и мне стало неловко оттого, что я заговорила на эту тему.
– Отчим?
Он вздернул брови. На мгновение мне сделалось даже приятно – я смогла его удивить.
– Нет. Отец. А теперь вы должны уйти.
Он закрыл дверь, и я вновь яростно забарабанила по ней. Потом взяла себя в руки, привалилась к двери, устыдившись собственного поведения. Повернулась, пошла через газон, сбивая по дороге аккуратно рассаженные на клумбах цветы, перешла улицу и еще раз осмотрела дом. За окном комнаты Робин раскачивались на ниточках бумажные птички, записки, которыми мы так любили обмениваться, когда были связаны невидимыми узами.
– Робин! – крикнула я осипшим от сигарет и недолеченной болезни голосом; на нижнем этаже шевельнулась занавеска, тень миссис Адамс закрыла окошко на двери.
– И что это было? – послышался у меня за спиной чей-то голос.
– О господи, Ники, – вздрогнула я. – Ты-то что здесь делаешь? Следишь, что ли, за мной?
– С чего это тебе в голову пришло? – фыркнула она. – Ты, конечно, у нас звезда, но все же… Да нет, ничего подобного. Просто здесь неподалеку мой приятель живет. – Она указала куда-то в сторону вершины холма, где располагались коттеджи с видом на городок. – Но если серьезно, – Ники было не так-то просто отвлечь от того, что ее занимало, – что такого ты умудрилась натворить, что вывела из себя даже такую, как она?
– Понятия не имею.
Я продолжила свой путь, Ники семенила за мной.
– Мне всегда казалось, что мамаша у нее славная. В отличие от дочери, – с нажимом добавила Ники.
– О да, на вид.
– Она учительница. Преподавала в моей начальной школе, только не в моем классе. А вот Джоанна училась у нее и всегда говорила…
Я перестала ее слушать. «Как понять то, что только что случилось? – думала я вне себя от ярости. – И если ее нет дома, то где она?» Мысли путались, казалось, загоняли одна другую куда-то во тьму, а я пыталась собрать разрозненные части воедино, понять, что же произошло. Ники продолжала болтать о чем-то своем. «Может, она снова попала в клинику?» – подумала я, хотя верилось с трудом. Вспомнилось, с каким изумлением, раскрыв рты, смотрели на нас Алекс и Грейс, когда Робин поведала о том, что мы сделали. Что я сделала. «Но ведь они никому не скажут. Или скажут?»
– Ну же, Вайолет. Идем. Оторвемся.
– Ненавижу этих типов, – отмахнулась я.
– Каких типов?
Проходя мимо витрины магазина, она слегка выпрямилась, откинула назад волосы, они густыми прядями рассыпались по плечам. Просигналила проезжавшая мимо машина; Ники разгладила юбку и захихикала, неумело подражая Мэрилин Монро.
– Да всех их. Тупицы.
Она закатила глаза.
