— А номер у него был варшавский?
— Точно варшавский, но я его не запомнил. Ни к чему мне было.
— И больше в тот момент ничего не происходило?
Лукаш снова немного задумался.
— Парнишка какой-то из кустов на шоссе выскочил. Чуть под этот мотоцикл не попал. Сопляк, лет двенадцати.
— И что?
— Ничего. Остановился и стоял. Тут как раз и мы тронулись.
— Вы бы его узнали?
— Да никогда в жизни. Парнишка как парнишка.
В руках у него что-то длинное было. Вроде как небольшие удилища.
Бежан закончил допрос, так как появились оба его сотрудника, вначале сержант Забуй, а затем поручик Гурский. Выглядели они взволнованными, хотя видно было, что изо всех сил стараются держать себя в руках. Предупредив Лукаша, что придётся с ним ещё раз поговорить, он отпустил его.
Сержант Забуй с торжеством положил на стол небольшой магнитофон, Гурский высыпал целую пачку снимков из поляроида. Заговорили они одновременно, словно это был старт стометровки.
— Сердечная подруга Михалины Колек…
— Этот Ченгала врал, как нанятый…
— Минутку, — перебил их Бежан. — Не все сразу.
Спокойней, по порядку. Вначале Ирек, так как ему нужно будет возвращаться на свой пост. Вижу, что кое-что у вас есть.
Сержант Забуй попытался высказать все враз.
Изложить начало разговора, прочесть свои записи, включить магнитофон, представить свои выводы. Бежан привёл весь этот винегрет в порядок, заставив подчинённых спокойно прослушать плёнку, которая, К полному их удивлению, ни разу не заела, благодаря чему записи сержанта можно было отложить в сторону. Наградой им послужили собственноручно приготовленный начальником кофе и извлечённое из глубин письменного стола пиво.
— Анастасия Рыкса для нас — прямо-таки золотой прииск, — высказал своё мнение майор, прослушав текст до конца. — Если бы тогда преступник от нас не сбежал, то у нас вообще ничего б не было, так как, честно говоря, я и не думал устанавливать у Колек этот пост. Все это нужно будет сразу же переписать. Повторяются Бешеный, Пустынко, Ченгала…
— Вот именно! — вырвалось у расстроенного Роберта.
— Спокойно. Кстати, Кая Пешт, а не Пруст и не Прыщ, я склонен тут верить Изе Брант. Все фамилии нужно исправить, а вот письма, адресованные пани Колек, начинают приобретать все больше смысла. Анастасию мы ещё пораспрашиваем.
— Ей только дозволь, пан инспектор, она подозревает всех подряд в убийстве Михалины. А в отношении звонка она, собственно, только этих двоих и видит…
— Очень хорошо, возвращайся на место, может, туда ещё кто придёт. По части убийцы я сомневаюсь, он, видимо, уже сориентировался, что квартира подверглась обыску, но другие нам тоже пригодятся.
Теперь ты, Роберт.
Поручик Гурский наконец-то получил слово.
—..и я даже готов был ему поверить, — с горечью продолжал он, повторив первую часть беседы с Мариушем Ченгалой, — он мне показался таким симпатичным, холера его задери… если бы не кабинет. Само у него сорвалось, он и глазом не моргнул, а уж о чем, о чем, а о священном кабинете Доминика он не мог не знать! В Лесной Тишине бывал, Михалину знал, должен был и весь дом знать, и обычаи своего покровителя. Ложь аж зазвенела в воздухе, а у него это так гладко вышло…
— И ты на него нажал? — забеспокоился Бежан.
— А вот и нет! — торжествующе похвастался Роберт. — Я этак деликатненько выяснил: ах да, действительно, у Доминика там есть кабинет, то есть был, но он там не бывал, кажется, Доминик вообще никого туда не пускал, кажется, ха-ха-ха! Потом он ещё раз подставился: начал объяснять, что в гости его не приглашали, он приезжал, привозил что-то необходимое, иногда его угощали кофе или чаем, и если бы там имелся вход для прислуги, то он бы через него заходил, для Доминика он был просто дерьмо. Ага, дерьмо! Вначале дружба, протекция, опека, а потом вдруг дерьмо, это почему же? Парень посерьёзнел, от шпаны отошёл, окончил школу, да что я говорю — закончил политехнический! Вышел в люди, работает, почему же вдруг дерьмо?
— Из самых разных показаний следует, что для покойника все остальное человечество, кроме него самого, было дерьмом…
— Но и это ещё не все! Я оставил его в покое, убрался оттуда и малость подождал, очень уж все это мне не понравилось. Не прошло и четверти часа, как он закрыл свою мастерскую, помчался на соседнюю автостоянку и, знаете, во что он сел? В «мерседес». Точно такой же, как и у Доминика. Если бы я не знал, что машина Доминика стоит у нас, на охраняемой стоянке, я подумал бы, что он у него свистнул «мерседес». Идентичный! Я поехал за ним, ага, за мастерской он ютится, как же, — вилла у Леса Кабацкого, вроде бы скромненькая, а внимательно посмотреть — роскошь — аж глаза на лоб лезут!
Гараж на две машины, элегантная пристройка — похоже, мастерская или лаборатория, блондинка внутри, как от золотой рыбки, возможно жена. Он на минутку зашёл в дом, а потом начал выделывать какие-то странные вещи. Я упорно ждал.
— И что? — с нетерпением спросил Бежан, так как Гурский замолчал, переводя дух.
— Он вышел, отъехал чуть-чуть на этом «мерседесе», сразу же за углом поставил его в кусты, так, чтобы его не видно было. Вернулся домой, но не открыто, а крадучись. Сторонкой, тихонечко вывел из этой пристройки мотоцикл, дотолкал его туда же за угол, и только там завёл мотор. Я поехал за ним, на Сасанки, там дачные участки, он закатил туда свой мотоцикл, опять толкая, без шума, у него был ключ от боковой калитки, спрятал «хонду» в каком-то старом сарае, от которого у него тоже был ключ. От висячего замка. Номер участка я на всякий случай записал. Автобусом он доехал до Волоской, поймал такси и — снова в тот Лес Кабацкий. Вылез перед каким-то соседним домом, такси отъехало, он пешочком дошёл до «мерседеса», сел в него и вернулся в мастерскую Все это заняло часа два. А я вернулся в Лес Кабацкий…
— Зачем?
— Не знаю. Может, чтобы проверить, действительно ли он там живёт, возможно, он к девице только в гости ходит.
— Ты с ума сошёл.
— Это точно, — убеждённо подтвердил Гурский. — Но меня разозлило, что я вначале так купился на хорошее впечатление. Я бы даже совершил глупость и перелез через забор, в окошки позаглядывал, за вора бы сошёл, но, слава богу, встретил почтальона.
Я ему заморочил голову…
— Как это? — заинтересовался Бежан.
Гурский тяжело вздохнул.
— Вроде как я запал на ту красотку, что здесь живёт. Крыша у меня от неё едет, кто она и есть ли у неё муж или ещё кто-то? Он мне поверил. Корреспонденция приходит на две фамилии, поменьше — для Мариуша Ченгалы, побольше — для Барбары Буковской.
Она разводит кактусы, есть у неё что-то вроде цветочного магазина, кактусы эти цветут, он их разок видел, она сама ему показала. А мужик копается в каких-то слесарных железках. Вот и все, что я узнал.
