– Никак нельзя. Цена последняя.
– Ну нельзя так нельзя, – неожиданно легко согласился старший Всеволод. – Вот только, уважаемый, если этот монстр тянет на триста пятьдесят рублей, то вот этим, – он положил на стойку свои тонкие кварцевые часы в керамическом корпусе, на воронёном браслете, – этим вот цена ну никак не может быть меньше семидесяти червонцев. Что скажете, уважаемый?
Приёмщик молчал, заворожённо глядя на часы. Внезапно он резко схватил их и метнулся к окну. На глазу у него оказался неизвестно откуда взявшийся монокуляр часовщика, и он принялся вертеть и разглядывать часы, подставляя их к свету то одним, то другим боком.
– Шестьсот, – проскрипел он севшим голосом.
– Шестьсот девяносто, – спокойно сообщил отец.
Торг быстро дошёл до шестисот пятидесяти рублей и тут Волков-старший усмехнулся:
– Ладно, любезный, так уж и быть. Шестьсот пятьдесят. Сделаем вам скидку, с учётом оптовой покупки… Мелкий, давай.
И младший Волков положил на стойку японский водонепроницаемый хронометр – отцовский подарок «на дембель».
Лицо приёмщика пошло пятнами. Он снова долго рассматривал часы, заворожённо следя за бегом секундной стрелки, потом издал какой-то горловой звук и принялся выкладывать на стойку деньги. Десять бумажек по десять червонцев и столько же – по три червонца. Волков-старший аккуратно пересчитал деньги, разделил их поровну между собой и сыном, после чего невольные путешественники в прошлое откланялись.
– Классно ты его развёл, папань, – заметил сын, когда они отошли от скупки, – как последнего лоха.
– Почему «развёл»? – удивился старший Всеволод. – С чего такой поклёп, товарищ сержант?
– Н-но… Ты ж его на деньги так лихо поднял… И… – тут младший Всеволод окончательно смешался под ироничным взглядом отца и совершенно нелогично закончил: – Вот!
Старший несколько секунд подождал продолжения, а потом усмехнулся:
– Удивительно богатая, изобилующая метафорами и красивыми сравнениями речь. Смотрю, ты у нас оратор… – он снова усмехнулся: – Сын, ты ещё не понял, что наручные часы здесь – вещь статусная. Очень и очень. А потому и стоя́т они, ну если не как чугунный мост, то весьма близко. Учти: в Советской России часы ещё даже и не производят. А когда начнут производить, то сперва карманные. И в продажу они не попадут: их будут распределять среди железнодорожников и командиров Красной Армии, – старший Всеволод почесал нос. – Возможно, здесь, за счёт Японии, ситуация с часами чуть лучше, но ненамного. Так что цену мы за наши часы взяли вполне честную, и гаврик этот на нас ещё и наварится… – тут он вдруг рассмеялся: – Интересно, что скажут часовщики, когда года через два-три к ним наши часы принесут в починку?
Младший Всеволод только тут сообразил, что именно произойдёт через два-три года. Батарейка кончится. И когда часовщик откроет часы, чтобы посмотреть, в чём дело…
– Глаза будут как три рубля, – расхохотался он. – Они ж клиентам скажут, что эти часы не могут ходить. В принципе! Механизма-то нет!
– Механизм есть, – засмеялся вместе с ним отец. – А вот пружину – пружину они будут долго искать!
Волков-младший словно наяву увидел часовщика, почему-то похожего на киношного Остапа Бендера, который строго вопрошает: «Грустно, девицы. Шутки шутить надо мной задумали? Ты куда пружину дел, лишенец?!» – и засмеялся ещё громче.
Так, беседуя, они свернули в проулок – сократить путь к пристани. Здесь было тихо и безлюдно. И тут вдруг младший Всеволод почувствовал лёгкий толчок в спину. Что-то это ему напоминает… Позвольте, да ведь точно так же его пытались обокрасть в метро рядом с институтом! Резко бросив руку вниз, он перехватил чужую кисть…
* * *
Чиж, несмотря на свой совсем ещё невеликий возраст – всего-то пятнадцатилетие на Троицу справил! – шигач вполне опытный, «тонкая проволока», почти аристократ. Вот уже третий год, как он удачно подписался под втыковую масть – шайку, работающую на волжских пароходах.
Сам Чиж, подкладчик Грех, мурка Любка и симпатичная вихря Настасья, которая была ещё и знатной волынщицей, обычно изображали из себя семейство среднего достатка, а ещё трое вихеров – Шпыня, Вол и Гнат, что пасли поляну и били понты, – фраеров лопоухих, из каких-нибудь мелких совслужащих.
На пароходах работать хорошо. Разомлевшие от скуки да от буфетной водки штымпы сами лопатники да сумки раскидывали. А уж в толпе у трапа по прибытию на пристань – рай! Чистый рай! Но и на берегу работается неплохо. Вон, взять хотя бы эту парочку. У молодого видно: карман деньги оттопыривают, даром что шкары на нем – галифе. Ишь, фраер ушастый: папашу слушает – рот только не разинул! Ну так и сейчас…
Рука привычно скользнула в чужой карман, но тут…
* * *
…Всеволод-младший сильно прижал чужую ладонь к своему бедру и резко повернулся. Раздался негромкий хруст, и только потом – дикий крик.
На земле сидел парнишка лет пятнадцати, держась за сломанную кисть. И тут же словно из-под земли вынырнули двое. Крепкие такие мужички, смотрят нехорошо.
– Это что ж тут делается? – спросил один из подошедших. – Дитё покалечил?
– Этому дитю в тюрьме давно прогулы ставят, – напрягся парень. – Лучше милиционера позовите: карманника поймал.
– Прямо так и поймал? – осклабился второй подошедший. И тут же ударил Всеволода в лицо. Вернее, попытался ударить.
Младший Волков легко качнулся в сторону, крутнулся на пятке и ударил каблуком пролетавшего мимо нападавшего в крестец. Тот нелепо взмахнул руками, словно пытался удержаться за воздух, и налетел на услужливо подставленный Волковым-старшим кулак. Глухо булькнул и растаявшим пломбиром оплыл наземь.
Второй сообщник махнул рукой, и в ней коротко блеснуло узкое лезвие. А сзади раздался топот: к ним бежал ещё какой-то мужик с широким злым лицом.
– Сын, твой – тот, – ткнул рукой отец. И уже обладателю ножа: – Брось железо, козёл. Руки вырву.
Тот, щеря плохие зубы, попытался покрутить нож в руке. В этот же самый момент Всеволод-младший прыжком сократил дистанцию с третьим противником и нанёс прямой удар в печень, одновременно уходя влево.
Оппонент оказался крепким: удар не сбил его с атаки, и он попытался достать парня настоящим боксёрским хуком. «Во как! – поразился младший Волков. – Это ж надо: на доисторического боксёра нарвался!»
Уголовник со стажем по кличке Шпыня действительно был знаком с боксом и даже как-то выступал, а потому слыл крутым бойцом. Вполне заслуженно… для двадцать девятого года. Вот только сержант Волков полгода тому назад взял первенство части по рукопашному бою. Совсем в другом времени, с совсем другими требованиями. И Шпыня, на свою беду, об этом не догадывался.
Удар ребром стопы выбил Шпыне колено, и тут же жёсткая ладонь сломала кадык. Всеволод-младший поспешил повернуться: вдруг помощь нужна? «Всё-таки бате уже за сорок, – промелькнуло у него. – А ну как…» Но никакого «ну как» не произошло: младший Волков только и успел заметить выпавший из вывернутой руки нож, а противник отца уже дёргался и хрипел в неразрывном захвате. Волков-старший чуть напряг руку, и у бандита глаза на лоб полезли.
