Я ненавидела его – и за то, что он лучше меня разбирается в картах, и за то, что он всегда прав.
– И еще Пэдди пишет, что там есть туалеты.
Из зноя вырос мыс Стипл и вновь растворился в дымке. Мы присели на горячую траву, потому что ноги у нас ослабли, к тому же нас слегка подташнивало – не только от жары и усталости, но и от головокружительного пейзажа. Тропа шла по самому краю высокого обрыва, а затем исчезала из виду. Она должна была куда-то вести, но куда бы она ни шла, путь лежал вниз, по крутому, почти вертикальному склону холма.
В окружении ветра и чаек, продвигаясь как можно осторожнее, малюсенькими шагами, мы прошли по тропе, как по канату, до самой крайней точки мыса; дальше она резко виляла влево и даже не спускалась, а отвесно падала вниз, вновь возникая тонкой линией уже где-то у самого подножия скал. Контролируя каждый свой шаг, мы осторожно ползли вниз по скользким, осыпающимся камням, обеими руками цепляясь за траву. Прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до подножия скалы – с дрожащими ногами, стоптанными пальцами и убитыми коленями.
Туалеты оказались заперты, а ручей пересох. Идиоты. Просто идиоты.
Мы сбросили рюкзаки и растеклись по пыльной земле.
* * *
– Готов поспорить, вы бы не отказались от мороженого.
Хрипловатый голос окутал нас, словно облачко надоедливых мошек. Мы его проигнорировали.
– Воды у них не осталось, но мороженое купить можно.
Мот с трудом нашел в себе силы, чтобы ответить:
– Ну да, приятель, конечно можно. А где? Я что-то не вижу никакого мороженого.
Мы продолжали лежать на земле с закрытыми глазами, не в силах шевельнуться.
– В фургоне у мороженщика, чуть дальше по дороге.
Мы медленно поднялись на ноги. Впереди, совсем недалеко, на тропе стоял фургон с мороженым: ни объявлений, ни музыки, просто человек торговал мороженым из фургона.
– У меня остался только ревеневый сорбет.
Купив четыре порции, мы повернулись к человеку с хриплым голосом, чтобы поблагодарить.
– Что это вы вообще затеяли – таскаться с рюкзаками в такую жару? Здесь сегодня было тридцать восемь градусов в тени; сейчас чуть прохладнее, уже тридцать четыре.
– Мы вышли из Майнхеда. Идем по береговой тропе к Лендс-Энду, может, немного дальше. – Тридцать восемь градусов жары?
– Ясно. Понятно, – он что-то обдумывал, щурясь на солнце, и внимательно разглядывал Мота. – А где вы собираетесь сегодня заночевать?
– Мы путешествуем дикарями, спим в палатке. До Буда мы уже не дойдем, так что заночуем где-то на полпути.
– Вот как? Что ж… Я тут снимаю дом в деревне, примерно в двадцати минутах езды. Вы можете поставить палатку у меня в саду.
Мы сели в элегантный внедорожник Гранта и поехали вглубь полуострова, укрытые тенью высокой живой изгороди. На вид ему было лет сорок пять; это был высокий сухопарый мужчина, его лысина порозовела от солнца, а на тонких ногах красовались белые носки и сандалии. Он рассказал, что снимает дом для себя, жены и прислуги. С неподдельным интересом он расспрашивал о людях, которых мы встретили на тропе, и о том, радушно ли нас принимали местные.
– На ужин у нас большая лазанья, так что еды всем хватит; выпьем по бутылочке-другой пива, и может быть, тогда вы созреете рассказать мне, куда идете на самом деле. – Из всего, что он говорил, мы услышали только «лазанья» и «пиво». Внезапно оказалось, что не так уж сильно мы и устали.
Каменный дом, красивый, как с рекламного проспекта, стоял у ручья в окружении фруктовых деревьев, в прохладном зеленом оазисе. Мы разбили палатку под яблонями, на идеальном ровнехоньком газоне.
– Зайдите, примите душ. А я налью вам пива.
Войдя в прохладный дом, я ощутила его возраст, и сердце у меня екнуло. Широкие стены, низкие темные балки, открытые камины: я как будто вошла к себе домой. Не думай об этом, нельзя об этом думать. Почти физическим усилием я оттолкнула чувство утраты куда подальше.
– Душ вон там, вход через заднее крыльцо. А потом приходите знакомиться с девочками.
Я выпила, наверное, несколько литров воды прямо из-под крана, а потом еще долго стояла под душем, широко раскрыв рот. Раз за разом я намыливала голову дорогим шампунем, а с нее все текла мутная, бурая вода. Потом я намазала волосы кондиционером – впервые за несколько недель. Не то чтобы это сильно сказалось на моем внешнем виде: в большом зеркале над раковиной я по-прежнему выглядела весьма потрепанной.
На кухне нас ждали три красивые молодые женщины. Увидев их, я вдруг очень остро ощутила, что потеряла не только свой дом. Я по очереди поздоровалась с каждой за руку: с удивительно высокой женщиной с вьющимися волосами, женой Гранта; затем с безупречно причесанной няней с кожей цвета слоновой кости; и наконец, с невесомым светловолосым созданием, личной помощницей хозяина. Стоя на холодной плитке, я чувствовала себя неухоженной пятидесятилетней женщиной с лохматыми волосами и лицом цвета вареного рака. Грант, стоя у стола в своих белых носках, открывал пиво. Что здесь делают эти роскошные молодые женщины? Он перехватил мой взгляд, поднял брови и разлил пиво по стаканам.
Ассистентка взяла Мота под локоток и подвела к столу, где положила ему на тарелку внушительную порцию лазаньи. Я пила пиво. Вообще-то я ненавижу пиво, но это было самое вкусное, что я пила в своей жизни. Потом я запила его графином ледяной воды, а Мот как раз взялся за третью бутылку. Пока остальные разговаривали, я торопливо проглотила свою лазанью, гору салата и половину стоявшего на столе хлеба, а когда мне предложили добавки, с готовностью согласилась.
Окутав Мота облаком светлых волос, помощница Гранта положила руки ему на плечи и начала массировать.
– До того, как меня переманил к себе Грант, я была физиотерапевтом. Хотите массаж? Я чувствую, что у вас очень напряженные плечи.
В секунду Мот оказался на диване в соседней комнате, а я принялась за новую порцию лазаньи.
– Расскажите мне о себе, Грант.
Должно же в нашем хозяине быть что-то особенное? Очень скоро я выяснила что. Он рассказал мне, как подростком ушел из дома с рюкзаком, чтобы пешком пройти всю Европу. Перебивался как мог, имея в кармане только кусок хлеба и сыра, пока не добрался до Италии. Там он оказался на винодельне, где прожил несколько лет, ночуя в сарае или под открытым небом, изучая виноделие. Наконец, узнав все, что ему было нужно, он вернулся домой и занялся импортом тех вин, которые пробовал в путешествиях. Он торговал из заброшенного склада, пока не стал мультимиллионером, и вот тогда уже вокруг него собрались все те великолепные женщины, которыми он был окружен, – привлеченные, разумеется, качеством его винного погреба.
Жена встала, чтобы выйти из комнаты.
– Не обращайте на него внимания. На самом деле он изучал вино на вечерних курсах, а потом отец устроил его на работу к знакомому торговцу винами.
