«Тогда почему бы тебе не вернуться?»
– Мне понравилась шляпа, – добавляет он.
– О, хорошо. – Я заметила, что он никогда не надевал шапку, даже в самые холодные дни в Нью-Гэмпшире. Нашла для него одну из шерсти марки Stetson, она выглядит круто и к тому же теплая. Я не могла дождаться, чтобы подарить ее ему, а теперь не могу вспомнить почему.
– Я позвоню тебе завтра, хорошо?
– Хорошо, – говорю шепотом и кладу трубку.
* * *
Я читаю старую биографию Эрика Клэптона, которую нашла у Фредерика в комнате, когда мой телефон звонит снова. Номер незнаком.
– Алло?
– Привет, Рейчел. Это Эрни.
– Привет.
Надеюсь, он не будет тоже извиняться. Неловких бесед мне уже хватит на несколько лет вперед.
– Занята?
Улыбаюсь.
– Нет. А что?
– Готова к небольшому приключению?
– Э-э… конечно. Какому?
– Фредерик оставил тебе подарок в шкафу. Открой его и возьми с собой. Я скоро приеду.
– Это очень загадочно, Эрни.
– Увидишь, – говорит он. – Буду через десять минут.
Я иду в комнату Фредерика и открываю дверцу шкафа. И точно, там лежит большая коробка, завернутая в упаковочную бумагу и перевязанная красивой лентой, но без открытки. Я присаживаюсь и развязываю ленту, а затем разрываю бумагу.
В коробке нахожу пару водонепроницаемых перчаток, шерстяной шарф-трубу и большую лыжную маску. А еще теплые штаны фирмы North Face, точно как у Авроры. На дне коробки лежит записка, написанная почерком Фредерика.
«Поехали со мной на Сноу Крик в эти выходные. Даже девочки из Орландо могут справиться с «горой» Миссури. Мигом научишься кататься на лыжах. Папа».
Обиженно откладываю записку. Затем беру коробку и бегу вниз, быстро нацепляю обувь. Когда я открываю входную дверь, то вижу «Бьюик», подъезжающий к дому, из его выхлопной трубы валит дым.
Я замедляюсь, распахиваю дверцу со стороны пассажирского сиденья и усаживаюсь внутрь.
– Ты шутишь.
Рука Эрни замерла на пути к рукоятке переключения скоростей.
– Почему? – На нем черные лыжные штаны, оранжевая парка и выражение легкого удивления, которое я часто вижу на его лице.
– Он отправил тебя кататься со мной на лыжах. И ты сказал: «Конечно, чувак, не проблема».
Эрни колеблется с ответом.
– Мне нравится кататься на лыжах.
– Не в этом дело! – Тон моего голоса вот-вот станет истеричным. – Он отправил тебя нянькаться со мной, решать его проблемы. Почему ты соглашаешься на это?
«И почему соглашаюсь я?»
Эрни ничего не говорит. Он просто ждет.
– Черт его побери, – ругаюсь я. – Я прям слышу его сейчас. «Как жаль, что я положил записку в коробку. Но ничего, Эрни за меня все сделает. Скажу Генри заплатить ему по цене репетиции за этот день».
Слышу смешок Эрни.
– Ты забавная, когда злишься.
– Тогда у меня очень забавная неделя. – Я ударяю рукой по приборной панели. Слезы выступают у меня на глазах.
– Все сложно, Рейчел, – говорит Эрни, поворачивая ключ, чтобы заглушить двигатель. – Мы с Фредериком помогаем друг другу уже очень давно.
– Правда? – продолжаю я. – Почему же ты написал столько песен с ним, но на всех альбомах только его имя? Ты его тень. – Я понимаю, что захожу слишком далеко. Но вчера я защищала Фредерика. Теперь мне хочется удариться головой о приборную панель.
– Теперь мы можем ехать кататься? – спрашивает он тихо. – Только сходи за пальто. Будет весело.
* * *
– Поворачивай, поворачивай, поворачивай! – кричит Эрни, когда я несусь в сторону деревьев.
В самый последний момент я смещаю вес на правую ногу и сгибаю колени. Чудом поворачиваю.
Однако мои лыжи пересекаются. И я падаю. Снова.
Двое ребятишек примерно пяти лет проносятся мимо меня, лежащей на снегу.
Эрни подъезжает, присыпая меня снегом.
– Было хорошо. Ты повернула три раза.
– Результат, – вздыхаю я.
– Давай сделаем еще парочку заходов, – говорит он. – Потом пойдем в домик и закажем всю еду, что у них есть.
– Договорились, – соглашаюсь я. – Но Фредерик платит.
Эрни поднимает подбородок к невероятно голубому небу и смеется.
– Прости, – говорю я Эрни через полчаса, когда мы окунаем картошку фри в соус барбекю.
– За что?
Удрученно смотрю на него.
– За то, что наговорила в машине. Не мое дело, кто пишет песни.
Он окунает свой ломтик картошки.
– Знаешь, не каждый хочет быть на виду.
– Наверное.
– Правда. Ты когда-нибудь думала, почему он такой одинокий?
– Что? – Я таращусь в его большие карие глаза.
– Он не завел ни одного хорошего друга за последние десять лет, – говорит Эрни, попивая колу. – Если ты Фредерик, тебе вечно приходится думать, чего хотят от тебя люди. Женщины хотят увидеть свое фото в US Weekly или же его денег. Фанаты хотят фотографию, чтобы опубликовать свой лучший статус на «Фейсбуке». Он не может доверять почти никому.
Я играю с соломинкой в своем напитке.
– Тогда почему он сейчас не здесь, с нами? Нам с тобой можно доверять.
– Рейчел, – говорит Эрни, усмехаясь и потирая лысину. – Ты не думала поступать на юриста? Думаю, тебя ждет большое будущее в зале суда.
* * *
Через несколько дней Элис возвращается на работу в университетскую библиотеку. И я остаюсь в тихой компании дедушки Фрэнка. Он преподает в медицинской школе, а там еще каникулы.
– Мне дали список продуктов, которые надо купить, – говорит он утром, когда мы остаемся вдвоем.
– Я помогу, – предлагаю я.
– И нам, думаю, нужно для начала зайти в книжный магазин, – кивает он. – Там делают вкусный горячий шоколад.
Я уже обожаю этого человека.
– Пойду возьму пальто.
В магазине я покупаю книгу по программе теории музыки, которая у меня будет в следующем семестре, и мы садимся за столик в кафе. Напротив меня дедушка листает страницы The Economist и отламывает кусочки от печенья, которое он купил на двоих. Оно размером с тарелку.
Потягивая латте, я открываю книгу. Новая страница, новое начало, новый урок. Чашка кофе и молчание моего дедушки. Эти две вещи помогают унять сердечную боль прошлой недели. На какое-то время я забываюсь, читая описание того, как человеческое ухо превращает звуковые волны в музыку.
