– Черт, это все, что нужно? – Он криво усмехается. – Такую хрень я могу сделать.
Я невольно улыбаюсь.
– Нам надо поработать над твоим йоркширским акцентом.
Фредерик не упоминает о своей девушке. А мне интересно, обговорил ли он с ней все или нет. Но это не мое дело. И впервые он что-то рассказывает о работе. Прогресс.
– Чем ты занимаешься последнее время? – спрашивает он.
Это было отличным поводом упомянуть о моем концерте «Белль Хора», который состоится уже через неделю.
– Ничем особенным, – говорю вместо этого.
И доказывая самой себе, что я самая большая трусиха в мире, я не звоню ему до последнего дня перед концертом.
– Привет, Рейчел, – говорит он, взяв трубку. – Что нового?
– Где ты? – спрашиваю со слабой надеждой, что он скажет: «В аэропорту, жду посадку». Это было бы как раз кстати.
– В машине с Норой. Разбирались с парочкой дел.
Так значит, они вместе.
– Ну… – сглатываю ком в горле. – Прости, что не сказала заранее. Но я хочу тебя кое-куда пригласить. Я пою в группе а капелла. Сегодня концерт.
– Пра-а-авда. – Он усмехается. – Тогда лучше скажи, где и когда.
* * *
Семь часов спустя вместе с «Белль Хором» мы поднимаемся на сцену, и я тут же жалею обо всех решениях в своей жизни. Казалось, это отличная идея – рассказать отцу о своем любимом хобби. Однако теперь я чувствую себя обманутой и в отчаянии.
Но уже поздно менять решение. Мне ничего не остается, как стоять на сцене и петь свое соло – его песню, – зная, что уши автора меня слушают.
Я встаю в ряд альтов, кладу одну руку на плечо Дарье, а другую – на плечо второй Джессики. Все мы наблюдаем за Джессикой в противоположном углу. Наша Высокая Нота запевает, я понижаю ноту и запоминаю ее. Когда Джессика поднимает руки, мы все вместе поем Something to Talk About Бонни Рэйтт.
Запев, я почувствовала себя лучше. Просто пою в унисон с остальными и ни о чем не думаю. Какое-то время выступление оказывает на меня почти такой же терапевтический эффект, как репетиции. Между песнями я бросаю взгляд в зал. Вижу Аврору и Джейка в первом ряду, на них падает свет софитов. Однако остальная часть зала погружена в темноту, и лиц не разглядеть.
Он где-то там.
Наверно.
Когда мой звездный час приближается, страх сдавливает меня своими клешнями.
Я пела в соревнованиях хоров по всему штату Флорида. У меня скручивало желудок каждый раз, когда мы выступали, из-за чего моя мама спрашивала, не должно ли хоровое пение считаться кровавым спортом, как охота или коррида.
Прямо сейчас у меня крутит желудок.
Дарья делает шаг вперед, чтобы спеть Blackbird, это одно из моих любимых соло. Голоса альтов энергичные и диссонирующие, они успокаивают меня, позволяя сконцентрироваться на пении. На красивых словах песни об ожидании подходящего момента в жизни.
Я долго ждала, но сейчас все ожидание кажется ошибкой.
Джессика поставила мое соло в конец. После каждой спетой песни (а их четырнадцать) мое волнение нарастает.
Когда наконец наступает моя очередь, Дарья делает легкий шаг назад, и я встаю в центр нашей подковы. Время летит слишком быстро, я не готова, когда Джессика вычерчивает руками круг. Остальные запевают басовую партию песни «Застывшее мгновение» Фредди Рикса и Эрни Хэтэуэйя.
Заставляю себя сделать выдох. Джейк смотрит прямо на меня и улыбается. Я делаю глубокий вдох и начинаю петь:
Ты строишь ее, а потом разрушаешь,
Ты ждешь благодарность за крошки,
которые бросаешь.
Я поменяла ноту своей аранжировки, сделав центральную самой высокой из своего вокального диапазона. И потому что я репетировала эту песню сотни раз, мой голос не дрожит.
Тебе нужен новый фанат, служитель,
Она – та, кто верует, что он небожитель.
Когда я слушала эту песню первую тысячу раз, мне казалось, Фредерик описывает нездоровую любовь. Однако потом я поняла, что произнесенные мной слова приобретают совершенно иное значение.
Ты заставляешь ее щелкать ставнями,
Только когда у тебя есть время,
Все остальные часы она не твое бремя.
Если ты не взглянешь сейчас, она исчезнет.
Я выделяю высокие ноты со всеми силами и пылом, какие только могу придать голосу.
Ибо она не может жить своей жизнью…
…как застывшее мгновение.
Это жестко. Но он написал эти строки, не я.
После первого припева песню наконец подхватывает хор. Женские голоса окутывают меня, как одеяло. Это и их финал, и я чувствую их старание спиной. Просто быть их частью – уже удача.
Кажется, что песня заканчивается слишком быстро. Нам аплодируют. Я встаю на свое место в полукруге, и мы все вместе кланяемся. Зрители встают, чтобы похлопать, я вижу, как Джейк прикладывает пальцы ко рту и свистит.
Затем наша форма подковы разрывается, и все приходит в движение. Джейк подбегает первым, его объятия отрывают меня от земли.
– Это было невероятно, – ликует он. – Неудивительно, что они поставили тебя последней. Ты сделала всех.
– Спасибо, – говорю я, пока мой взгляд устремляется ему через плечо. Вижу Аврору. Она остановилась, чтобы поздравить Джессику, хотя это слишком мило с ее стороны. Затем моя соседка спешит, чтобы обнять меня.
Но не Фредерик. Я нигде его не вижу.
В толпе много родителей. Некоторые из них хвалят меня.
– Какое соло! – говорит отец Дарьи.
– Нам повезло заполучить ее, – добавляет его дочь.
Однако я по-прежнему не могу найти Фредерика. Теперь, когда свет включили, я вижу весь зал. Но его фигуры нет ни в одном из кресел, и его не видно прильнувшим к стене.
– Может, он впереди? – предполагает Аврора.
«Может, он не пришел».
– Дайте мне минуту взять свои вещи, и встретимся снаружи.
– Мы можем еще подождать, – предлагает Джейк.
Я качаю головой.
– Сейчас выйду.
Подхватываю сумку, оставленную за кулисами, и спрыгиваю вниз, покидаю сцену последней. В зале лишь несколько отставших, и ни один из них не Фредерик.
Однако когда я иду между рядами, передо мной появляется женщина.
– Рейчел? – секунду спустя я узнаю девушку Фредерика. – Я Нора. Фредерик придет через минуту.
– Он был здесь? – вырывается у меня.
– Все представление. Ты выступила потрясающе.
