– Удачная шутка, детка.
Нора бросает на меня косой взгляд. Но я отворачиваюсь.
* * *
Четыре часа спустя мы подъезжаем к отелю, и все выходят из автобуса, кроме Генри.
– Бронь на твое имя, – говорит он Фредерику.
– А куда собрался Генри? – спрашиваю я.
– Мы немного задержались с разгрузкой, – говорит Фредерик, не утруждая себя объяснениями, что это значит.
– Bonjour, – приветствует нас дворецкий. Сложно понять то, что всего несколько часов езды на север – и все вокруг уже говорят по-французски.
– Добрый день, – говорит мой отец девушке на ресепшене. – Бронь на имя Рикс.
– Oui, – говорит она, быстро печатая что-то. Все наблюдают за ней, а она хмурится, глядя в экран.
Я вижу, как Нора забегает в комнату с надписью Femmes. Она выходит пару минут спустя, а нам до сих пор не готовы выдать ключи. Менеджер подскочил, чтобы помочь девушке за компьютером, и Нора кладет локоть на стойку, вслушиваясь в их спешный французский.
– Excusez-moi, – вклинивается Нора через минуту. – Le nom est R-I–C-K-S, ne Riche.
– Ah, merci! – восклицает менеджер.
Еще через минуту шесть забронированных номеров найдены.
– Полагаю, они не твои фанаты, дорогой, – говорит Нора ему через плечо, а остальные члены группы таращатся на нее.
– Гляньте-ка, – говорит Эрни. – Фредди повысил планку. Сначала умный ребенок, а теперь девушка, говорящая по-французски. Я боюсь за свое рабочее место.
– Поверь, – говорит Нора. – Это редкий случай, когда мое дорогое образование пригодилось. Я еще могу быть полезна в немецком.
– Правда? Не знал, что ты говоришь по-немецки, – говорит мой отец.
Этот день можно скромно назвать: «Все в восторге от Норы».
* * *
Мой номер примыкает к номеру Фредерика и Норы. Даже закрыв дверь, чтобы переодеться, я слышу приглушенные голоса по ту сторону.
Фредерик напевает себе под нос, разогреваясь. Затем он прерывается, чтобы сказать:
– Черт, ты выглядишь так сексуально в этом. Как я должен сдерживаться?
– Просто держи обе руки на гитаре, ковбой.
Я захожу в ванную и включаю воду на максимум.
В конце концов отец стучит в дверь между комнатами.
– Рейчел, Генри говорит, начало через полчаса. Пора выдвигаться. – Это место просто через дорогу.
Я открываю дверь.
– Иду.
Он кладет что-то мне в руку, два маленьких пластиковых шарика с трубочками в них.
– Что это?
– Беруши. Тебе они понадобятся, если собираешься быть рядом со мной.
– Серьезно?
– Не хочу повредить твой слух. Я тоже их ношу.
У Норы точно такая же пара:
– Мы будем как инопланетяне.
– Еще вам пригодится это. – Он дает каждой из нас шнурок с пропуском.
– Спасибо, – говорю я так беззаботно, как только могу. На нем написано «ГРУППА». Завтра он окажется на моей полке с сокровищами.
Мы переходим улицу, где у заднего входа в концертный зал стоит Генри, притопывая.
– Пошли, – говорит он, ведя нас внутрь и по коридору. Мы проходим зеленую комнату. На последней двери написано: «СЦЕНА». И неожиданно я стою за кулисами огромного зала, ревущая толпа, заняты все места.
Пока технари перед началом шоу разбираются с инструментами Фредерика, Генри расхаживает, как ягуар в зоопарке.
– Дамы, вы останетесь здесь или хотите сесть? – спрашивает он у нас с Норой.
– Я останусь здесь. Если можно, – говорю я.
– Я тоже, – и Нора.
– Кто-нибудь, принесите Норе стул, – говорит Фредерик, еще раз настраивая гитару.
Генри приносит два.
– Три минуты, – сообщает он.
Молодой парень ходит по сцене, прилаживая кабель к гитаре Фредерика. В колонках играет Springsteen. Когда я осторожно выглядываю из-за занавеса, то вижу толпу. Столько людей, что кажется, рядов бесконечное количество. А Фредерик назвал это маленьким концертом.
Смотрю на отца, он выглядит совершенно спокойным. Он передает свою гитару Генри, который выходит на сцену и кладет ее на подставку. Фредерик опускает руки на плечи Норы, его большие пальцы касаются ее щек.
Нора выглядит смущенной.
– Что мне полагается сказать? Ни пуха ни пера? К черту? Удачи?
Его рука обнимает ее за талию.
– У меня уже есть удача.
Я отворачиваюсь, пока он целует ее шею.
В зале и на сцене свет тускнеет.
Теплая рука опускается на мое плечо, рука Эрни. Затем Фредерик говорит:
– Вперед.
Генри кричит что-то в свой микрофон.
Из колонок разносится объявление:
– Поприветствуем Фредди Рикса!
Отец проходит мимо меня, свет на сцене придает его волосам рыжий оттенок, когда он выходит. Толпа ликует при виде него, он уверенно шагает к центру сцены. Их дикие вопли пугают меня, это словно любовное цунами, поглощающее его.
Он перекидывает ремень гитары через голову и машет зрителям, Эрни и остальные занимают свои места позади него. Отец кладет руку на инструмент и начинает играть «Наблюдая под дождем».
Я так долго ждала этого момента. Забываю обо всем остальном. Из-за кулис вижу только его профиль. Между куплетами он смотрит в нашу сторону и улыбается.
На Нору, скорее всего.
Однако когда он поет, не думаю об этом. Я знаю это его выражение лица во время песни «Рая больше нет» – глаза закрыты, когда он берет высокие ноты.
Я обожаю наблюдать за ним за работой. И это и правда работа. По его лицу бежит пот. Его пальцы не останавливаются, а песни все не кончаются. Я вижу толпу, раскачивающуюся перед ним в такт музыке.
Хотела бы я знать, каково это: делать что-то так хорошо, что тысячи людей стоят перед тобой, ловя каждое твое слово. Волшебно.
Когда он наконец желает толпе спокойной ночи, они хлопают и топают ногами, пока он не выходит на сцену на бис. Теперь, когда все почти закончилось, я вспоминаю, что надо достать телефон и сделать размазанный снимок со своего места за сценой.
В конце концов занавес опускается. И после этого все уже не так весело.
На сцене начинается вечеринка, и я не знаю, что мне делать. Фредерика окружили с поздравлениями, а мне не хочется общаться с незнакомцами. Я устала от шоу и не хочу болтать.
Парень в зеленой футболке с надписью «Сотрудник» приносит мне пиво. Он пытается поговорить со мной с сильным французским акцентом. Обычно я считаю пиво отвратительным. Но у этого отличный плюс – оно обжигающе холодное. Я пью и слушаю о работе парня. Понимаю около трети того, что он говорит.
