Уивир вела себя стоически, но Оушен разрыдалась и поколебала решимость сестры. Мама была лишь наполовину в себе и что-то бормотала, но Марина видела в глубине ее глаз темное свечение, подвижное и блестящее, как ртуть, которое сказало ей, что мать все понимает и одобряет.
Потом настал черед Кесси.
– Мне страшно, – сказала Марина. Они долго обнимали друг друга, держась за предплечья.
– А чего тут бояться? Мы все отрепетировали. Ты проходишь паспортный контроль в Канаде, и перевод поступает на счет «ВТО-Земля».
– Того, что я улечу, а они придут за тобой.
– Не придут.
– А если?..
– На лунные деньги можно купить хороших адвокатов.
– Ты можешь увязнуть в этом на долгие годы. Они мстительны.
– Тогда мы последуем за тобой. – Кесси кивком указала в сторону пирса, к которому причаливал паром.
– На Луну? – говорит Марина. В голове у нее туман от ночного вина и внезапности отъезда.
Кесси смеется.
– Ну, сперва в Канаду, – говорит она и отступает от сестры. – Ступай. Паром прибыл. Ну, иди же.
Теперь громкоговорители передают таможенные и иммиграционные инструкции, и прибывающие пассажиры потоком спускаются с верхней палубы парома, выбрасывают кофейные стаканчики, переворачивают багаж вверх дном в поисках документов.
Пора.
Марина выскальзывает на палубу и движется против течения к корме судна. За темной водой поднимаются родные горы. Это невыносимо. Она знала, что не сможет этого вытерпеть, и отложила все до момента, когда изгнание сделается бесповоротным. Марина снимает с запястий трекинговые палки и выбрасывает их – раз, два! – в пенные волны. Следующие за паромом чайки ныряют, потом видят, что это несъедобно, и с возмущенными воплями взлетают снова. Судно, покачиваясь, подходит к причалу. Марину шатает, она едва не врезается то в переборку, то в перила, а потом обретает равновесие. Идет, прямая и уверенная, к трапу. Ничего сложного.
И вот Марина в машине, которая едет через лес. Ее везут через лес уже несколько часов, по длинной прямой дороге, отчего она раз пять начинала клевать носом и пускать слюни во сне. Бореальный лес на северо-западе Онтарио – один из немногих оставшихся непрерывных лесных поясов планеты, и где-то там, за ним, находится стартовый комплекс.
Грязь хрустит под шинами. Она не видела ни одной машины после автобуса ВТО двадцать минут назад.
Автомобиль съезжает на обочину и останавливается.
– Что случилось?
«Вот-вот произойдет событие, свидетелем которого вы, возможно, захотите стать».
– Событие?
Марина никогда не слышала о том, чтобы машины сходили с ума, но все когда-то случается впервые под солнцем и луной. Из Виктории она отправилась на другом пароме в Ванкувер, где три дня ушло на общение с «ВТО-Канада» в связи с бронированием, а потом были три недели предполетной подготовки в Торонто. Нет, все не может закончиться здесь: ее не бросит в бескрайней канадской пустоши сбрендивший ИИ и годы спустя никто не найдет – да и найдет ли? – ее кости, обглоданные росомахами. Дверь открывается.
«Вид будет лучшим из возможных, если вы выйдете наружу, – говорит автомобиль. Марина выходит, но держит одну руку на ручке. Она может запрыгнуть внутрь при первом признаке предательства. – Смотрите туда, куда уходит дорога».
– Что… – начинает Марина.
…А потом раздается далекий гром, рокот и рев, рассеянный миллионами деревьев, и, когда она начинает понимать, что именно слышит, – над деревьями поднимается башня из пламени и дыма. Это старт корабля: колонна облаков и огня взметается над ней, все выше и выше, достигая края мира. И вот след пара начинает таять на западном ветру, но Марина все еще видит корабль – холодный блистающий бриллиант, улетающий прочь, стремящийся к Луне.
Глава двадцать шестая
Машины работали всю ночь, кропотливо полируя десятиметровый диск из зеленого оливина, превращая его в безупречную арену для убийства. Боты-пылесборщики суетятся на приземистых дорических колоннах, вторя контурам и трещинам потолка из необработанного камня, изогнутых трибунах и лестницах; их электростатические трубки сверкают от предательской лунной пыли. За сорок часов обогреватели довели помещение до комфортной температуры. Встроенные светильники включаются, и ярусы сидений наводняют пятна света и тени. На арену устремляются сверкающие резкие лучи мощных прожекторов. Вентиляционные решетки открываются, боты-полировщики спешат удрать во тьму. Неуловимое шипение превращается в свист, а потом – в вой: зал снова заполняют воздухом.
Пятый судебный зал Клавия – амфитеатр, вырубленный в шкуре Леди Луны: пещера с грубыми стенами, облагороженными элементами классической греческой архитектуры. Это место создали, чтобы подчеркнуть противоречия закона: грубость и ограничения, намеренность и смертоносность. Его ни разу не использовали, держали во тьме и вакууме. До сегодняшнего дня.
Последний бот-пылесборщик исчезает в служебном трубопроводе, и тут же открываются каменные двери.
Ариэль Корта медленно спускается по ступенькам. Ее пальцы скользят по каменным сиденьям и каннелюрам на колоннах. Она выходит в центр арены и, прикрыв глаза, изучает трибуны, освещение. Поднимается на три ступеньки судейского возвышения и проводит ладонью по изгибу стола. Садится в среднее из трех кресел, окидывает взглядом зал. Снова и снова пересаживается, каждый раз проверяя открывающийся вид и обстановку.
Часть пола втягивается внутрь; по скрытой лестнице из темноты на свет поднимается Дакота Каур Маккензи. Отваживается выйти на арену.
– Хорошо, что на мне удобные ботинки, – бормочет она себе под нос.
– Как там, внизу? – спрашивает Ариэль с верхнего ряда сидений.
– Слишком тесно, – отвечает Дакота. – А ты так делаешь перед каждым поединком?
– Мне нужно пройти по сцене, – говорит Ариэль. – Я должна проверить линии видимости, акустику, то, как далеко меня слышно, сколько тут шагов в ширину, сколько – в глубину, вверх или вниз. Мне нужно увидеть то, что видят судьи.
– Это не сцена.
– Да что ты? – Ариэль снова спускается и кладет сумочку на второе место справа от себя, в левой части нижнего уровня. – Перед и центр – ошибка новичка. Надо быть пятном на краю их поля зрения. Надо, чтобы они не могли сосредоточиться и все время поглядывали, что ты такое устроила, а они это упустили.
– И что это будет? – Дакота присаживается на край судейского стола, покачивая обутыми в ботинки ногами.
– В смысле?
– То, ради чего ты собираешься заставить судей озираться по сторонам. Что это будет? Я не эксперт в области права, но даже гази знают, что команде юристов нужна стратегия. Или даже достойный аргумент. Пока я вижу одно: «Я вызвала брата на судебный поединок, он нанял человека, который сам себя провозгласил лучшим бойцом Луны, но – эге-гей! – у меня хорошие линии видимости».
