– Я хочу поговорить, если можно.
– Разумеется, Евгений Григорьевич.
– Только не здесь, – говорит Воронцов и смотрит на Алексию. От него так несет одеколоном, что трудно не заметить: аромат маскирует другой, более навязчивый запах. Алексия видит вены на его носу, красноту лица, выпирающий живот и напряженную походку – кажется, он постепенно окаменевает. Водка превращает его в камень. Она опять вспоминает Валерия Воронцова, парящего в невесомости «Святых Петра и Павла». Там воняло мочой и дерьмом: калоприемник переполнился. Он выглядел полной противоположностью этого человека-медведя: пугало из кожи и сухожилий, натянутых на истончившиеся кости. Пряди волос, выпуклые водянистые глаза.
– С глазу на глаз, – уточняет Евгений Григорьевич.
«Асамоа думают, что мы варвары, – сказал Валерий Воронцов. – Маккензи – что мы пьяные клоуны. Суни вовсе не считают нас за людей».
Сопровождающие спускаются с высоких мест, смыкаются вокруг своего патриарха, изолируют его и уводят к одному из выходов. Алексия видит на его лице страх.
– Лукас?
– На пару часов можешь быть свободна, Алексия.
Поднимаясь по лестнице в вестибюль, она замечает, что Видья Рао ведет оживленную беседу с Ван Юнцин, Ансельмо Рейесом и Моникой Бертен.
Машина лежит на ладони Лукаса Корты, крошечная и изящная, как ювелирное украшение: тончайшие усики, крылья из молекулярной пленки. Лукас сжимает кулак и превращает бота в пыль. Вытирает ладони салфеткой начисто.
– Моя служба безопасности поймала еще восемь шпионских дронов, – говорит он. Водка с самого заседания совета была в морозильнике. Во влажном тепле Орлиного Гнезда над бутылкой и стаканом вьется пар. Лукас наливает. Он видит неприкрытый голод во взгляде Евгения Воронцова.
– Это лишь те, которых ты должен был поймать.
– Несомненно, – говорит Лукас и вручает гостю стакан, покрытый льдом. Тот исчезает в кулаке громадного русского. Так много колец, подмечает Лукас, и все врезаются в плоть. – Saúde.
– Не присоединишься ко мне?
– Водка – не мой напиток.
– Джин – выпивка для маленьких девочек. – Евгений поднимает кулак. – Будем. – Он ставит стакан на широкий подлокотник кресла, не притронувшись к водке. – Она отличная, я не сомневаюсь. Им нравится, когда я пью, Лукас. И они всячески подталкивают меня к выпивке. А я пью, раз им так хочется.
– За Драконом не должны шпионить его собственные внуки.
– Но ты шпионил за братом, – возражает Евгений Воронцов.
– Мой брат был очаровательным, пылким, щедрым, красивым и совершенно не годился на роль главы «Корта Элиу».
– Они пугают меня, Лукас. Мы понимали этот мир. Мы знали, когда брать, а когда отпускать. Мы знали, когда нужно действовать, что необходимо, а что чересчур. Это был танец, Лукас. Вы, мы, Суни, Маккензи, Асамоа. Круг за кругом. А этих ничто не сдерживает. Они думают, что к ним неприменимы ограничения. Не знают ни долга, ни преданности. Ты-то понимаешь, в чем суть?
– Я знаю, что такое преданность, – говорит Лукас. – Я думал, мы союзники, Евгений.
За стеклянной стеной в пространстве хаба вьются знамена и воздушные змеи. Кто-то летит. Там всегда кто-то летает. Водка нагрелась, ледяной покров растаял и превратился в линзу воды, а Евгений Воронцов все равно не может отвести глаз от стакана.
– Так и есть, Лукас. Старейшие из союзников.
– И все же Рауль-Хесус Маккензи знал о предполагаемом ударе по Морю Познанному из электромагнитной катапульты.
Евгений Воронцов ерзает в кресле.
– Либо мы вместе, Евгений, либо мы все покойники.
– Они хотели, чтобы я тебя проверил, – бормочет Евгений Воронцов. – Молодежь. Они хотели тебя спровоцировать.
– Ты выставил меня дураком перед землянами.
– Они хотели поглядеть, в какую сторону ты склонишься.
– И что, я правильно склонился?
Десятилетний Лукас Корта совершает с матерью и братом официальный визит в Святую Ольгу – столицу ВТО. Он охает и ахает при виде строительных площадок, где краны беззвучно вращаются в вакууме, в лунной ночи вспыхивают тысячи сварочных дуг, напоминающих звездообразные актинии, а боты собирают из панелей, сетей и каркасов путеукладчики, плавильни и агломераторы, капсулы «лунной петли» и лунные бульдозеры. Мадринья Амалия ведет Лукаса за руку в старый купол, где плохо пахнет и в воздухе витает пыль, и он чувствует, как сквозь реголитовую крышу просачивается радиация, и там его представляют – как положено при встрече королевских особ – Григорию Воронцову, его сыновьям и дочерям, их детям. Юный Лукас понимает, что должен вести себя дружелюбно, общаться с ними и играть, хотя все они по меньшей мере на три года старше и гораздо массивнее, чем он.
Рафа берется за дело самозабвенно, и через несколько минут он уже бегает, гоняется вверх-вниз по лестницам, бросает мячи, перекидывается сообщениями. Лукас отстраняется, держится поближе к мадринье, которую знакомят с наследниками Воронцовых. Эти большие женщины и мужчины – вот с кем он должен разговаривать, вот к кому перейдет дело Григория Воронцова и кого он однажды попытается обмануть и победить. Драконы должны разговаривать с Драконами. Он подходит к Евгению Воронцову. Крупный и самоуверенный юноша что-то замечает в мрачном, хмуром, расчетливом мальчишке, который, ни на шаг не отходя от матери, запоминает имена и лица. Он наклоняется, протягивает руку.
– Как ваше имя, сэр?
– Лукас Арена ди Луна Корта, – говорит Лукас, прежде чем Адриана успевает ответить за него, и пожимает протянутую большую ладонь. – Однажды я буду главным в «Корта Элиу».
Все смеются, но не Евгений Воронцов.
– Меня зовут Евгений Григорьевич Воронцов, и я буду главным в «ВТО-Луна».
Тридцать пять лет спустя Лукас Корта наблюдает, как превратившийся в развалину Евгений снова и снова поглядывает на стакан уже теплой водки. Равновесие в комнате зависит от этого стакана. Евгений Воронцов ерзает в кресле.
– Этот финансист…
– Видья Рао?
– Ты собираешься воплощать в жизнь эйное предложение?
– Лунную биржу? Э умеет убеждать.
Евгений Воронцов наклоняется вперед.
– Ну, а я говорю – на хрен финансиализацию. Воронцовы не торгуют. Наш бизнес не в том, чтобы покупать и продавать, а в том, чтобы строить. У нас великие души. И великие души глядят вверх. Там есть миры, Лукас. Миры! Их надо просто взять как драгоценные камни. Это будущее, Лукас, мать твою. А Видья Рао… я тебе скажу то, что э не скажет. Чтобы управлять эйной Биржей, не нужны люди. Хватит двух сотен роботов, чтобы заниматься рынком, гелием и солнечным поясом, на радость Земле.
– К чему ты клонишь, Евгений?
– В какую сторону ты склоняешься, Лукас Корта? Ты падаешь к Земле или к Луне? Приезжай в Святую Ольгу. У всех прочих ублюдков уже побывал. Ты у нас в долгу.
