– Покажи.
Он долго и пристально разглядывает себя через камеры ровера. Страшен как смерть. Доктор Лус показывает ему, где найти воду, дезинфектант, аптечку. Вагнер Корта моется, обрабатывает раны, накладывает швы. У него есть работа, с которой справится только волк. Темная сторона – это сосредоточенность и колоссальная самозабвенная преданность делу. Светлая – вдохновение, озарение, внезапные проблески гения – важные качества для того, кто ремонтирует ремонтников. Он был аналитиком, прежде чем стал воспитателем, а после – лаодой бригады стекольщиков «Везучая восьмерка», работающей на «Тайян». Его ви`дение и способность отслеживать причинно-следственные связи недоступны другим людям.
Он надевает пов-скаф, наслаждаясь тем, как эластичная ткань скользит по чувствительной коже. Потом – перчатки. Предварительная проверка систем. Он чувствует, как ровер тормозит, готовясь к встрече с ботом техобслуживания.
Так будет всегда, но он справится. Никому другому такое не по силам.
Глава одиннадцатая
Ван Юнцин усердно изучает картины: каждую разглядывает одинаково долго. Видья Рао ждет, сложив руки в просторных рукавах одеяния. Землянку не интересуют литографии XVIII и XIX веков нашей эры. Если УЛА пришлось встретиться с Видьей Рао на территории нейтро, то УЛА будет распоряжаться временем. Ансельмо Рейес и Моника Бертен уже заметно скучают.
– Такая буржуазная маленькая крамола, – выносит вердикт Ван Юнцин, завершая просмотр, и сотрудники клуба Лунарского общества провожают хозяина и гостей к столу.
– Политика нам в новинку, – объясняет Видья Рао. – Как там говорят? «Пусть расцветает тысяча цветов»?
Сомелье приносит воду.
– Главное, чтобы их сажали гармонично, – говорит Ван Юнцин. – А теперь, поскольку я не разговариваю во время еды, скажите – предпочитаете заняться делами до обеда или после?
– Вы попросили о встрече, – говорит Видья Рао. – Можете делать все, что пожелаете.
На стене висит крошечная репродукция Уильяма Блейка: лестница между Землей и Луной. Ван Юнцин
ее не заметила или просто решила, что комментарий не принесет политической выгоды. За этим столом э развлекалэ Ариэль Корту, предвещая пришествие этих самых землян.
– Ладно. Ваше предложение по Лунной бирже вызвало у нас интерес, – говорит Ван Юнцин.
– Мы поговорили с нашими правительствами, – подхватывает Моника Бертен. – Они согласны. Они в восторге. Финансиализация – одновременно выгодное и безопасное будущее для лунного средоточия прибыли.
– Моя компания готова предоставить начальные средства для развития проекта, – продолжает Ансельмо Рейес. – Мы предполагаем создать консорциум земных спонсоров и разработчиков ИИ.
– «Тайян» намного опережает всех земных разработчиков, – возражает Видья Рао.
– Это вопрос контроля, – не сдается Ансельмо Рейес. – Проще говоря, нам нужно как можно меньше лунного участия в работе Биржи.
– Она будет принадлежать Земле и управляться Землей, – прибавляет Моника Бертен.
– Управляться Землей? – переспрашивает Видья Рао. – А как же отставание во времени?
– Мы будем ротировать рабочих туда и обратно, – предлагает Моника Бертен.
– Это не имеет экономического смысла, – не уступает Видья Рао.
– Как сказал мой коллега, мы хотим как можно меньше лунного участия, – подытоживает Ван Юнцин. – В идеале – никакого.
– В краткосрочной или среднесрочной перспективе мы присвоим солнечное кольцо «Тайяна», чтобы обеспечить энергоснабжение. В среднесрочной – займемся строительством полностью автоматической Биржи в соответствии с вашим предложением, – объясняет Моника Бертен. – А в долгосрочной перспективе предвидим полную финансиализацию и управляемое сокращение лунного населения.
– Управляемое сокращение? – переспрашивает Видья Рао.
– До уровня, который гарантирует гармонию между двумя мирами, – говорит Ван Юнцин.
– Что вы имеете в виду?
– Вам правда непонятно? Ноль. – Ван Юнцин разворачивает салфетку и аккуратно кладет на колени. – На Луне не останется человеческого населения. Что ж, теперь можем обедать?
Железное Море лежит в восточной части Океана Бурь. Это название никем не утверждено. Оно недавнее и неофициальное. Прозвище огромной сортировочной станции ВТО: триста квадратных километров путей, маневровых работ, техобслуживания и строительства.
Небольшая представительская автомотриса, выкрашенная в зеленый и серебристый цвета «Маккензи Металз», движется по Железному Морю, переходя с одного запасного пути на другой, мимо километровых пассажирских экспрессов, угловатых и неповоротливых грузовых тягачей, путеукладчиков и вагонеток техобслуживания. Передвижная плавильня «Маккензи Металз» движется по выделенным рельсам, оседлав сразу два маглев-пути. Автомотриса останавливается под брюхом чудища. Спускается док-люлька и снимает автомотрису с рельсов целиком. Шлюзы совмещаются, герметизируются, давление выравнивается. В каждом обществе есть свои отрезки времени, которые никто не измеряет: моменты ожидания, когда надо проявить выдержку, или процессы, всеми игнорируемые. На Луне не принято отмечать, сколько времени тратится впустую на цикл работы воздушного шлюза.
Павел Воронцов со своей охраной ждет открытия шлюза в коридоре с низким потолком. Дункан Маккензи, наклонившись, входит в тесное помещение. За ним следуют рубаки, неуклюже образуя в должной степени пугающий строй. Все фамильяры утопают в крыше.
– Мой дед просил извиниться, – говорит Павел Воронцов. – Он явился бы сюда, чтобы поприветствовать вас ради старой привязанности между нашими семьями, но не помещается в этих коридорах.
Сопровождающие Воронцова и Маккензи, сгорбившись, ныряют в низкие проходы. Фамильяры шепотом предупреждают о препятствиях и опасностях для головы.
– Они предназначены только для ботов-ремонтников, – объясняет Павел Воронцов.
Из центра управления в верхней части плавильни открывается захватывающий вид на Железное Море вплоть до огромной промышленной трясины Святой Ольги. Места хватает только для руководителей. Охрана и рубаки жмутся в коридоре, пытаясь устроиться поудобнее.
– Я передал управление вашему фамильяру, так что можете запустить ее лично, – говорит Павел Дункану Маккензи. – Нам все равно приходится через день перемещать ее туда-сюда.
– Иначе вагонные тележки примерзают намертво, – поясняет Дункан Маккензи. Старые ритуалы «Горнила» не забываются. Его фамильяр Эсперанса открывает командное окно на линзе. Он прокладывает маршрут. Воронцовы не слышат тихий гул, когда сеть подает энергию на тяговые двигатели, не чувствуют слабого ускорения, когда тысячетонная плавильня начинает двигаться. Они инженеры, а не железнодорожники. Никто из них не рос на огромном поезде, «Горниле», без остановки ездящем вокруг Луны, совершая полный оборот каждые двадцать девять дней, купаясь в вечном солнечном свете под защитой зеркал и в их тени.
