«Не заставляй его вспоминать, – инструктирует доктор Гебреселасси. – Он не сможет вспомнить то, чего нет. Но говори с ним о том, что он помнит. Совместные воспоминания – это важно».
Сегодня она присела на край его кровати и завела разговор о пирогах. Сперва он едва понимал, о чем она толкует, но потом воспоминания начали возвращаться, и, когда белковые чипы установили связь между разрозненными обрывками, все ожило в его голове. Она рассказала, с чего все началось: он заявил, что больше не будет никаких лунных пирогов на Чжунцю – дескать, они никому не нравятся, – и вместо этого собрался приготовить капкейки. Ему понадобилось три дня, он переборщил с сахаром и ароматизаторами, зато обошелся без лунных пирогов. Все аплодировали, и, воодушевленный, он продолжил печь на дни святых, фестивали, дни рождения и любые поводы, какие возникали в коллоквиуме, и со временем у него это стало хорошо получаться. По мере того как Луна рассказывала историю про пироги, свет в его глазах разгорался сильнее. Он все вспомнил, и тогда Луна вернула его в Море Спокойствия: туда, где во время их бегства на присвоенном ровере он пытался скоротать время, читая ей лекцию о тортах. О торте как идеальном подарке, о том, как трудно его приготовить и как сделать это правильно. Они ехали и ехали, через борозды и кратеры, пока не наткнулись на отряд «Маккензи Металз». Тут его лицо помрачнело. Он покачал головой. Между тортом и пробуждением в медцентре Кориолиса в его разуме зияла дыра.
Даже в самом передовом научном центре Луны потребовалось время, чтобы напечатать органические материалы для кекса с лимонной глазурью. Лукасинью занервничал, когда Луна взяла ложку и придвинулась к нему, словно мать, чтобы накормить. А потом на его лице отразился исступленный восторг.
– Еще, пожалуйста.
На этот раз он позволяет Луне придерживать его руку, пока несет ложку ко рту.
– Получилось!
– Раньше у тебя был особый способ их готовить.
Лукасинью озадаченно хмурится. Его память – лунный пейзаж из кратеров и пропастей.
– Вспомнишь, когда придет время, – говорит Луна.
Фамильяры в унисон объявляют о посетителе. Глаза Лукасинью распахиваются.
– Абена!
Луна хмурится под маской Леди Луны. Это ее время. Ее место. Ее кузен. Она занимает позицию в изножье кровати Лукасинью, оттуда удобнее обороняться. Изо всех сил сверлит незваную гостью взглядом. Абена Асамоа даже не моргает.
– Луна. Лукасинью.
Лукасинью пытается сесть ровно. Луна не разрешает. Он может что-то порвать, растянуть, сломать. Потом она отступает, но все равно остается между кузеном и Абеной.
– Почему ты здесь?
– Пришла повидаться с клиентом.
Луна раздувает ноздри и напряженно хмурится:
– Я твой клиент.
Попала! Вот тебе, воображала Асамоа. Я знаю про тебя и Лукасинью, но все в прошлом, и большинство из вас – просто дыры в его памяти.
– Я все-таки должна поговорить с…
– Если я твой клиент, могу сказать, чтобы ты уходила.
В тот момент, когда эти слова звучат, Луна понимает: пустые угрозы. Абена тоже это понимает.
– Я не уйду, Луна.
– Ладно. Но оставайся там, а я буду здесь.
Поразмыслив мгновение, Абена Асамоа встает в изножье.
– Абена, – говорит Лукасинью.
Теперь Абена Асамоа потрясена.
– Я не знала, что ты уже можешь говорить.
– Он говорит уже несколько дней. Мы много разговариваем, – сообщает Луна. – Правда, Лукасинью?
– Много, – соглашается кузен.
Луне показалось, или в глазах Абены блеснули слезы?
Шмыгнув носом, девушка достает из сумочки носовой платок.
– Ты… отлично выглядишь, Лукасинью.
– Дерьмово выгляжу, – возражает он. – А вот ты. Отлично. Шляпа красивая.
Опять слезы.
– Давай быстрее, – говорит Луна. – Его нельзя расстраивать, смущать или говорить слишком много трудных вещей. Доктор Гебреселасси очень строга в этом отношении. – Но на самом деле не Лукасинью, а сама Абена расстроилась из-за множества трудных вещей.
– Ладно. Лукасинью, я не знаю, объяснила ли тебе Луна, что происходит, но за тебя развернулась настоящая битва.
Лукасинью вскрикивает, вытаращив глаза.
– Я что тебе сказала?! – Луна шипит, подражая своей матери. – Лукасинью знает о процессе. Говори «процесс», а не «битва».
– Пайн и майн, – говорит Лукасинью. – И тиа Ариэль.
– Ладно, – уступает Абена. – Я работаю с Ариэль, и мы думаем, что лучше оставить тебя в покое, пока не поправишься. И мы будем сража… работать над тем, чтобы ты оставался здесь, пока не сможешь принимать собственные решения. Чего мы хотим, так это сделать нашу Луну твоим контрактным опекуном. Она тебя уже один раз спасла, неформальный договор между вами существует. Ты меня понимаешь?
Лукасинью кивает. Луна объясняла это ему снова и снова, но в его новом мозгу так много воспоминаний, борющихся за пространство, что они нередко вытесняют недавние события. Он часто говорил ей одно и то же по три-четыре раза. Бабушка Адриана была такой на исходе жизни. Луна видит замешательство в его глазах.
– Ты просто должен поправиться, – говорит девочка. Потом замечает нерешительность на лице Абены. – Ну, что еще?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, Лука…
– Это не его имя, – перебивает Луна.
– Лука, – бормочет Лукасинью с кровати.
– Он устал, – заявляет девочка. – Тебе надо уходить.
– Мне надо сказать то, что я должна сказать, – парирует Абена. – Я отправляюсь в суд. Переживать не о чем – это просто предварительное слушание, где мы решим, что лучше для тебя, пока не настало время суда как такового.
– Лучше здесь, – говорит Лукасинью.
– Мы тоже так думаем. И я собираюсь позаботиться о том, чтобы ты остался здесь. У твоей тиа Ариэль есть план. Но ты должен нам с ним помочь.
– Ты мне не сказала! – ворчит Луна. – Это ведь я твой клиент. Я должна знать такие вещи.
Абена вздыхает.
– Ну, ладно, Луна, – нам нужна помощь Лукасинью.
– А все получится?
– Это же план Ариэль Корты.
– Ладно. Теперь спрашивай Лукасинью.
– Лука, нам нужно, чтобы ты кое-что для нас сделал.
Луна пропускает прозвище мимо ушей, но у нее пробуждаются подозрения.
– Что сделал?
– Кое-что забавное, – говорит Абена Асамоа.
Лукасинью сияет от восторга, но Луна хмурится.
– Что сделал? – снова спрашивает она.
– Просто поговори со мной по сети, – просит Абена.
