– Ты можешь в них бегать? – Женщина кивком указывает на туфли. Абена их скидывает и бросает в сторону дерущихся в «Сверкающем клинке». Усиливает хаос.
– Теперь могу.
– Теперь беги.
Они останавливаются в лифте. Приваливаются к стене, тяжело дыша.
– Понравилось? – спрашивает женщина. Кабина спускается к проспекту Терешковой. На мгновение Абена застигнута врасплох, оскорблена, а потом признает истину о том, что почувствовала, когда опустила на стол перевернутый стакан и все в баре вскочили.
– О да. – Она наслаждалась каждой опасной, кровавой, ужасной и дурацкой секундой случившегося.
– Так я и знала, – говорит женщина. – Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски. Агента нет.
– Я сказала – кто его победит, получит работу.
– Я победила, – заявляет ее спасительница. – Одолеть противника можно не только в драке. – Туми проверяет фамильяра Росарио. Абена сканирует досье. Она была права насчет обратной стороны. Диссертация по лунным теленовеллам. Гази-стажер. Это объясняет боевые приемы.
– Почему ты не закончила обучение?
– У меня случился интеллектуальный кризис.
– Мыльные оперы. – Абена не скрывает презрения.
– Ты смотришь теленовеллы?
– Нет.
– Значит, ты не можешь судить, – говорит Росарио со сдержанной яростью. – Я утратила веру. И не надо мне ничего объяснять. Я пришла на встречу с наставником и узрела кометы. Облака комет, далеких, холодных и мертвых, где-то там, среди пустоты. Теории, теории, теории – и все такие же вымышленные, как теленовеллы. Метапроза, банальности. Изобилию теорий нет конца. Я поблагодарила его и ушла.
– И стала работать защитником по найму. – Туми снова проверяет резюме Росарио. – Сражений не было, как я погляжу.
– Проигранных дел – тоже. Передай контракт моему фамильяру, пожалуйста.
Абена наблюдает за нанятой работницей, пока кабина спускается. Эта Росарио вся из узлов и стальных тросов, жилистая и быстрая. Язык у нее острый, но в истинной схватке, от которой не улизнуть, как глубоко она сможет ранить? И что подумает Ариэль Корта? Восхитится вопиющей дерзостью, самоуверенностью, ореолом краха и изгнания. А что думает Абена Маану Асамоа? То же самое. И еще кое-что. Ей нравится риск, опасность, ощущение, что миры застыли на острие клинка, – все, что воплощает собой эта маленькая женщина. Среди своих товарищей в коллоквиуме «Кабошон» Абена выступала против варварской сути лунного права. Любой общественный договор должен опираться на гражданский и уголовный кодекс. В глубине души она восхищалась его интимностью. Правосудие должно задевать за живое и чего-то стоить: любой, кто неверно воспользуется правосудием, должен порезаться им как ножом. Однажды – иногда она говорит себе, что это было с какой-то другой Абеной, – она подарила Лукасинью Корте право просить убежища у семьи Асамоа и воткнула ему в ухо серьгу, пустив кровь, которую слизнула, попробовала на вкус. Эта Абена и затеяла драку в баре, чтобы поставить на место Ишолу Олувафеми, – да, показать, что она тоже может играть в эту игру, да; но большей частью просто потому, что она могла так поступить. Потому что это было захватывающе. Удары кулаков, блеск ножей, падение тел и звон разбитого стекла возбудили ее сильнее, чем бывало до сих пор. Нет, не существует двух Абен Маану Асамоа. Есть только одна, и ей не терпится выйти на арену Суда Клавия.
«Не позволяй ей соблазнить тебя, – сказали друзья из „Кабошона“, когда она заняла место личного секретаря Ариэль в УЛА. – Она очаровательна и умна, она превратит тебя в нечто неузнаваемое».
«Все гораздо хуже, – могла бы сказать им Абена. – Она превращает меня в себя».
Моту раскрывается. Абена Маану Асамоа переводит дух и выходит на площадь Суда. Налетают камеры. Репортеры рвутся вперед. Голоса сливаются в шум. Абена Маану Асамоа накидывает на плечи меха и уверенным шагом идет к дверям Суда Клавия. Ее каблуки звенят по полированному агломерату, словно череда тихих выстрелов.
«Заседание суда начинается в тот момент, когда ты распрямляешь ноги в моту», – сказала Ариэль. В пять утра коллеги по коллоквиуму начали ее одевать. В шесть прибыла команда парикмахеров со своими приспособлениями и воздвигла вокруг нее строительные леса. В семь настал черед косметики, и ей нарисовали «судебное лицо». В девять она поела немного фруктов – маленьких ягод, чтобы не вызвать отечность и не запятнать безупречные зубы. В девять пятнадцать в последний раз связалась с Ариэль на обратной стороне.
«Видала я составы суда и похуже, – сказала адвокатесса. – Валентина Арсе принимает решение в первые десять минут, так что выдвигай главные доводы пораньше. Квеко Кума захочет, чтобы все закончилось до обеда. Он жуткий фанат гандбола. Вторую половину дня всегда тратит на скандалы на фанатских сайтах. Мано ди Диос – его фанатское имя. Риеко Нагаи я знаю давно. Она привела меня в Павильон Белого Зайца и все еще в нем состоит. Дает советы моему брату. Предвзятость не влечет за собой юридических проблем, если ее компенсировать; предубеждение – другое дело. Она будет слушать тебя внимательно. Риеко и Валентина никогда друг с другом не соглашаются. Квеко это знает, так что не пытайся лизать ему зад. Не на публике. Ну, развлекайся».
В десять прибывает ее защитница. Росарио выглядит аккуратно и профессионально в своей униформе из комбинезона клепальщицы и головного платка. Когда они поднимаются по ступенькам, она следует за Абеной, держась за плечом. Репортеры и кураторы сплетен выкрикивают вопросы:
– Госпожа Асамоа…
– Громкое дело…
– Молодость и неопытность…
– Я только что поймала и обезвредила пять дронов, нацелившихся на тебя в рое камер, – шепчет Росарио. – Может, это ерунда, а может – убийцы. Лучше перестраховаться. Подумала, тебе надо знать.
Абена касается пальцами задней стороны шеи – принятый в Тве ритуальный жест: смахивание смертоносного паука. О, темные сестры Ананси. Она не может дышать. Она не может сделать следующий шаг. Росарио касается ее локтя – и сила течет рекой.
– Продолжай идти, продолжай улыбаться, – говорит Росарио. – И не переживай. Если кто-то обойдет мою электронную защиту, у меня есть противоядия от пятидесяти самых мощных токсинов.
Наверное, защитники так шутят. Но Абену это бодрит.
– Суни и Корта…
– Неопытность…
– Молодость.
– Неопытность.
Судебный зал номер два – один из старейших – Абена и не ждала от Суней меньшего. Это глубокий и грозный полуцилиндр из гладко отполированного камня; судейский помост обращен к зрительским местам, которые занимают пять уровней. Ложи и аркады, колонны и скамьи. Этот суд напоминает оперу. На этой сцене с законом сближаешься будто для поцелуя. Абена занимает место в отведенной ей ложе, Росарио спускается в яму для защитников. Команда Лукаса на месте: три яруса адвокатов. Глава юридической службы Лукаса, Виего Кирога, кивает ей. Абена все про него разузнала, как и он про нее. Их защитник – русский, человек-гора по имени Константин Павлюченко. Он может пробить скалу ударом кулака.
