– Сеньора Корта могла бы участвовать в процессе через сеть, – говорит Квеко Кума.
– Как вы знаете, Ариэль Корта всегда предпочитала физическое, а не виртуальное.
Риеко Нагаи прячет улыбку от такого нахальства.
– Вы адвокат? – спрашивает Валентина Арсе.
– Я изучаю политологию в коллоквиуме «Кабошон».
– У вас нет юридического образования, – замечает Кума.
– Нет, ваша честь. Я считаю, оно мне не нужно.
Зрители на всех пяти ярусах судебного зала номер два ахают. Судья Риеко Нагаи снова улыбается.
– Наш закон держится на трех опорах, – говорит Абена. – В Суде Клавия все под судом, включая сам Суд Клавия. Все, включая закон как таковой, может обсуждаться, и более того – я также хочу об этом заявить, – чем больше законов, тем хуже законность. Настаивать на юридической квалификации для участия в этом процессе означает ограничивать право на выступление перед публикой. По поводу этого права никто ни с кем не договаривался; оно бы увеличило количество законов, а не уменьшило, и его еще ни разу не подвергали сомнению. До настоящего момента.
Риеко Нагаи прячет откровенный смешок за стаканом с водой.
– Суд сделает небольшой перерыв, после которого мы вынесем решение относительно позиции госпожи Асамоа, – объявляет судья Арсе.
Судебный зал номер два взрывается от шума голосов. Абена соскальзывает к Росарио, в яму для защитников.
– Ты в порядке? – Абена трясется. Она не может говорить, поэтому кивает. – Ты наживаешь себе врагов, – продолжает Росарио. – На тебя уже контракты заключают. Это так, к слову. Не волнуйся, мы их перекупим. Считай это профессиональным комплиментом.
Камеры-дроны зависают перед ее лицом. Туми сообщает о дюжине запросов на интервью, двадцати приглашениях на светские мероприятия, куда ее никогда не пустили бы даже как племянницу омахене.
Болтовня стихает, будто ее отсекли клинком. Судьи вернулись.
– Госпожа Асамоа, – подзывает ее Валентина Арсе. Абена читает язык тела: движения конечностей, выражение лиц. У нее получилось.
– Суд вас выслушает, – говорит судья Риеко.
Зрители шепчутся, ворчат.
– Маландрагем, – говорит Квеко Кума. – Ну, ладно, мы потратили на это достаточно времени. Я хотел бы закруглиться до обеда.
– Не проблема, – говорит Абена. – У меня лишь одно заявление.
Туми открывает канал связи с обратной стороной, и сеть Суда Клавия транслирует изображение каждому фамильяру в зале. Шепотки превращаются в изумленные вздохи. На каждой линзе, у каждого перед глазами – Лукасинью Корта. Он сидит на краю функциональной кровати, и распростертые руки медицинских роботов окружают его словно ореол. Худая грудь, запавшие щеки, взгляд отрешенный и потерянный. Скулы такие же прекрасные, какими их всегда считала Абена Асамоа. Он машет рукой.
– Привет.
По галереям судебного зала номер два пробегает звук – нечто среднее между вздохом и всхлипом.
– Привет всем, – произносит он с трудом, невнятно. – Папа, привет. Люблю тебя. Не могу вернуться. Надо выздороветь. Лучше помнить. Много дел. Я могу ходить. Смотрите! – Он с трудом встает с кровати и делает неуверенный шаг к камере. – Долго идти. И все-таки. Скажу так: Луна спасла меня один раз. Она спасает меня снова.
Абена прерывает связь.
– Семья – это семья, но в данном случае имеет значение только благополучие Лукасинью, – говорит она. – Посмотрите, чего добился Университет. Но, как сказал вам Лукасинью, идти еще долго. Даже если и Суни, и Лукас Корта согласятся оставить его на обратной стороне, – нет гарантии, что так и случится. Лукасинью должен быть вне политики. Ради его собственного блага я ходатайствую о том, чтобы суд признал, продлил и придал официальный статус существующему договору об уходе, который Луна Корта основала, когда спасла Лукасинью Корту и принесла его в Боа-Виста.
Она кланяется судьям и возвращается к своему месту. Они переглядываются:
– Мы приняли решение.
Три адвоката встают.
– Суд единогласно принимает решение в пользу Луны Корты, представленной адвокатом Ариэль Кортой, – говорит судья Риеко. – Госпожа Асамоа, можете пройти в кабинет?
Судьи встают и по одному уходят с возвышения.
Абена слышала, что задние комнаты Суда Клавия печально знамениты теснотой, но каморка, в которой судья Риеко засовывает мантию в утилизатор и переодевается в обычную одежду, все равно ее удивляет.
– Ариэль хорошо вас подготовила. Ваш облик – ее рук дело?
– Да, но довод про три опоры я разработала сама, – говорит Абена.
От возбуждения ее тело будто наэлектризовано. Ничто – даже доклад перед Лунарским обществом и секс с Лукасинью – не заставляет ее сиять, задыхаться и пылать так, как сейчас. Теперь она это понимает. О, вечером она будет кутить. Какому-нибудь мальчику повезет.
– Хорошо сыграно, но в будущем придерживайтесь политики.
И Абена камнем падает с небес.
– Одной Ариэль Корты вполне достаточно.
Видья Рао ненавидит их шутки, сарказм и жестокие причуды. Э ненавидит словесные игры, в которые приходится с ними играть (обмен репликами в строгих поэтических формах, ответы лишь на предложения, в которых нет буквы «а»), навязанные ими роли (шанхайский сборщик мусора 2040 года, перевозчик фарфора из XVIII века); миры, которые они строят и в которых вынуждают жить (подобие вестерна, но в бело-голубых тонах, наподобие узора уиллоу
[27]; виртуальная реальность, основанная на версии «Алисы в Стране Чудес» в антураже позднего XX века). Э ненавидит то, что они меняют личности, воспоминания и самих себя целиком. Еще ни разу не повторились. Э ненавидит их мелочность, снисходительность, высокомерие и другие черты характера, у которых нет прямого соответствия в человеческом лексиконе на тему эмоций.
Видья Рао ненавидит Трех Августейших Мудрецов.
Найдись у э больше времени и терпения, можно было бы на досуге изучить концепцию квантового интеллекта: то, насколько глубоко он будет отличаться от человеческого, и возможно ли его распознать как интеллект, и то, как его квантовая суть могла бы проявляться в виде сюрреалистического юмора. Но после перехода от работы в «Уитэкр Годдард» к консультированию общение Видьи Рао с квантовым компьютером все время кто-то контролирует. Э начинает подозревать, что получает доступ к Трем Августейшим Мудрецам лишь потому, что они не желают общаться с другими людьми.
Еще э начинает подозревать, что «Уитэкр Годдард» выбрала в политической борьбе сторону, чьи интересы противоположны эйным. Но беспокойство по поводу притязаний Ван Юнцин на Лунную биржу вынуждает Видью Рао тихо выпрашивать услуги, мягко требовать возврата долгов и шепотом шантажировать.
