– Что ж, – говорит он. – Я вернулся.
Два бронированных скафандра: один синий с белым, другой – розовый с фиолетовым. Они стоят на платформе лифта, держась за руки. Лифт медленно поднимается по безвоздушной шахте шлюза в западном краю Кориолиса.
Синий с белым – цвета Университета. Розовый и фиолетовый – цвета, которые Лукасинью Корта выбрал из ряда скафандров в раздевалке.
– Все нормально? – спросила Луна Корта, когда тактильная система заключила Лукасинью в свою шелковую паутину.
– Щекотно…
– Это ненадолго, – пообещала Луна. Она теперь была знатоком тактильных систем и вообще тяжелых скафандров. Истинная пылевичка. – Если неприятно, можем прекратить.
– Не хочу прекращать, – заявил Лукасинью и скривился. По мере того как белковые чипы создавали новые пути в его мозгу, все еще случались спазмы и тики. – Луна, если я передумаю…
– Я буду рядом.
Когда скафандр начал смыкаться вокруг его тела по частям – голени, бедра, торс, – Лукасинью занервничал. Предплечья, плечи. Он тихонько вскрикнул, когда шлем опустился на голову.
– Ты в порядке? – спросила Луна по общему каналу. Правая рука Лукасинью, одетая в перчатку, показала букву «О», сложив большой и указательный пальцы: древний знак для переговоров в скафандре, означающий, что все нормально. Но по ту сторону шлюзовой двери, на платформе лифта, он с грохотом шагнул ближе к Луне и протянул руку. Она взяла его бронированные пальцы в свои. Тяжелые скафандры все одного размера – различаются лишь тела и души внутри.
Лифт поднимается, два скафандра выезжают на поверхность вблизи от обода Кориолиса, где все завалено мусором и обломками камней.
– На вершине мира! – восклицает Луна, когда платформа останавливается и фиксируется. Вид потрясающий: далеко-далеко, до самого чересчур близкого горизонта, простирается бесчисленное множество кратеров, кратеров внутри кратеров, борозд и разрушенных кратерных кромок, отбрасывающих резкие тени в лучах Солнца на полпути к зениту. А по другую сторону, на самом краю видимой зоны, – горы обратной стороны.
– Ты в порядке? – спрашивает Луна и сжимает руку Лукасинью. Тактическая установка превратит это в ободряющее прикосновение.
– Я в порядке.
– Давай прогуляемся, – говорит Луна.
Она ведет Лукасинью несколько шагов от платформы лифта до кромки кратера. Кромка представляет собой волнистую возвышенность, почти незаметно изгибающуюся по обе стороны от них. Тарелки антенн занимают места повыше. Тень восточного края тянется по дну кратера: Луна указывает на Первую Экваториальную, вокзал, блестящие волшебные шкатулки вагонов канатной дороги, мчащиеся от кампусов и районов Кориолиса к платформам. Лукасинью зачарован. Луна снова сжимает его руку.
– Посмотри вверх.
– Вверх?
– Да.
Она видит, как его шлем запрокидывается. Наступает долгая тишина, а потом слышится еще более долгий, изумленный вздох.
– Там только звезды!
От Рождественского до Шредингера, от Моря Восточного до Моря Смита, в биологических лабораториях Мандельштама и антенных решетках Моря Москвы – обратная сторона гудит. Приглушенно, неспешно и обдуманно – однако Ариэль достаточно долго прожила под сенью Университета, чтобы почувствовать перемены по телеконференциям, скоплению старших ученых и факультетских работников на вокзалах обратной стороны, отзывам и отправкам гази. По видимой стороне Луны ударил политический астероид, способный расколоть мир, и Луна звенит как колокол террейру. Это лунотрясение еще внушительнее, чем война за наследство Маккензи.
А термин-то неплохой. Надо передать его через Бейжафлор историческому факультету в Море Мечты.
«Видья Рао», – объявляет Бейжафлор.
– Твою мать.
Исследования планетного масштаба лучше проводить, лежа в собственной постели. Ариэль вылезает из-под одеяла и призывает одежду.
«Видья Рао ждет уже десять минут», – сообщает фамильяр, пока Ариэль переодевается.
– Сперва лицо, – говорит она.
К моменту, когда с одеванием и макияжем покончено, адвокатесса знает в точности, что поразило мир.
– Умный, умный мальчик… – шепчет она, поправляя шляпу.
– Ваши Августейшие Мудрецы предвидели такое? – спрашивает Ариэль, стремительно входя в гостиную.
– У меня больше нет доступа к Трем Августейшим Мудрецам, – говорит Видья Рао. – Лунная политика вступила в критическую фазу.
– Большинство людей сочтут это непростой сменой руководства.
– Орел Луны независим, беспристрастен и не вмешивается в корпоративную политику.
– Джонатон Кайод был увлеченным игроком в корпоративную политику. Боги мои, он же был в браке с Маккензи.
– Давать намеки и невзначай выдавать информацию – одно, а убивать соперника, чтобы занять его штаб-квартиру, – совсем другое.
– «Невзначай выданная информация» о лицензии на добычу в Море Змеи спровоцировала стычку между Корта и Маккензи, – говорит Ариэль.
– Кайод также предложил брак между Корта и Маккензи, чтобы положить конец кровопролитию.
– Прекрасно зная, что ничего не выйдет и ответные действия приведут к войне. Еще доводы будут?
– Оно началось. То, что мне открылось. Все те варианты будущего – с городами, полными черепов, – начинаются со смерти Брайса Маккензи и политического паралича Лукаса, спровоцированного УЛА. Ему приказали заблокировать предложение Воронцовых по Лунному порту. Он встанет на сторону землян и пойдет против Драконов. Он одобрит Лунную биржу и геноцид, с помощью которого земляне… рационализируют рынок.
– Видья. Я спрашиваю об этом каждый раз, когда вы вклиниваетесь в мою жизнь. Зачем вы здесь?
– Чтобы попросить вас остановить его. Вы – единственная, кому это по силам. Он должен покинуть Гнездо, но не может, потому что земляне захватят власть. Ему нужен наследник, которому он может доверять, Ариэль.
– Оставьте меня, – приказывает адвокатесса. – Уходите. – Внезапная словесная агрессия потрясает нейтро. «Вы никогда такого не видели раньше, верно? Вы и не думали, что я умею быть не такой собранной и расчетливой, как в зале суда. Но во мне это есть, всегда было, похоронено под гнетом лет, как в геологии. Слои деформируются, напряжение нарастает. Поверхность покрывается трещинами. Марина увидела это во мне. Абена увидела. Теперь ваша очередь». – Хватит вашего дерьма. Надоело. Мои родные – не ваши куклы, чтобы играть с ними в своем кукольном домике. Убирайтесь!
Боги, как ей хочется мартини. Славной, чистой и самой чудесной вещи во Вселенной. За узким окном гондолы ездят по тросам вверх и вниз. Карнавальные огни, праздничная жизнь. Надо извиниться перед нейтро. Она извинится, да. Но не сейчас. Пусть Видья Рао еще немного помучается, как полагается святоше. Э не ошибается. Ариэль всегда знала, что последняя битва состоится между нею и Лукасом. Сестрой и братом. Двумя человеческими руинами, погубленными семьей.
