Из круглых прорезей на Нэнси смотрели слезящиеся от долгого смеха глаза.
— Понятно, — облегчённо вздохнула Окунева. — Воскресный шабаш питерских френдо'в! Я и забыла совсем!
— Круче, подруга, гораздо круче! — Ленка оттянула за резинку маску и нахлобучила её на лоб. — Сегодня обмываем мою новую работу! Прикинь, мы с тобой синхронизировались. Ты с новой работой, и я с новой работой! Круто же?
— А-а-га-а! — вяло протянула Нэнси и пнула — несильно — сумку. — Теперь понятно, при чём здесь хищник. Ключевые слова: западня и шкура.
— Западня и шкура? Нет. Скорее, сказка и зверинец. Я теперь работаю в контактном зоопарке. Пока испытательный срок, дали калифорнийского кролика и маленьких молочных поросят. Поросят зовут Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф…
— … а кролика, наверно, Эдвард? Или Роджер? Даром, что калифорнийский.
— Кролика зовут Джуниор, — серьёзно ответила Ленка. — Здорово, да?
— Тоже подходит. И с таким именем жить можно… если ты американский кролик.
— Да не про это, — отмахнулась Ленка. — Я теперь трудозанятая: буду получать зарплату. Крутотень крутая!
— Ещё утром ты была безработной.
— Так это было утром, — отмахнулась Ленка. — Держала в секрете до последнего. Ждала растущую фазу Луны, чтобы совершить ритуал.
— Ритуал?
— Ну да. Подкреплённый верой магический обряд.
— Очевидное — невероятное. Спасибо! Я знаю, что такое ритуал. Я не об этом! Зачем держать в секрете?
— А заговор всегда держится в секрете, ибо таинство. Вот Буба не даст соврать. Ой! — Ленка по-детски всплеснула руками. — Я же вас не познакомила, солнцы! Это Нэнси. А это, — она нескромно обхватила детину за туловище и потёрлась об него макушкой, млея от восторга, — наш Тарасик. Но мы его зовём все Бульбой. Правда, Бульба никто не выговаривает, не хватает терпения. Для своих он просто Буба. Коротко, понятно, незамысловато.
Буба неожиданно выдал что-то грубое и просторечное, что Нэнси тут же решила, что он обиделся.
— Он не обижается, — словно прочитала её мысли Ленка. — Буба всего лишь хотел сказать, что он больше, чем просто тёзка казацкого полковника, он такой же запорожец. И этим гордится!
Нэнси не удержалась и добавила:
— Який гарный хохлёнок, дывытесь!
Украинская мова в исполнении Окуневой доставила лулзов, и все трое дружно посмеялись.
— Но! — утерев слёзы, Буба поднял палец к потолку, призывая ко вниманию. — Колька я не тазак.
— Что? — Нэнси от смущения потёрла пальцем переносицу и рассмеялась ещё больше. — Если это на украинском, то потребувати переведення!
— Блин! Мы тут все немножко понаехавшие! — пустила вторую волну смеха Милашевич.
Буба, как перед глубоководным погружением, накачал грудь колесом и разом выпалил:
— Нет, это вполне себе кацапский диалект. — И Нэнси — о чудо! — его поняла.
Ленка в точности повторила жестикуляцию Бубы:
— А фразой ранее было сказано следующее: но только я не казак. — Она улыбнулась Бубе, похлопала его по животу. — Говоря словами престарелого плейбоя Осгуда Филдинга из фильма «В джазе только девушки»: детка, у каждого свои недостатки.
Буба заметно поскучнел, смутился. Невинно потрепал Ленку по макушке, схватил Нэнсины вещи и ввинтился с ними в недра квартиры.
— Дура! — поругала саму себя Ленка и, заметив совсем уж полное непонимание в глазах подруги, объяснила: — Вот сейчас он действительно обиделся. Понимаешь, Буба у нас особенный, и я его сейчас этим как бы попрекнула. Капец, ну и дура!
— А что с ним?
— Речевое расстройство, — сказала Милашевич и, смягчив звонкие нотки своего голоса, заговорила на полтона ниже. — Он путает созвучные слова, а иногда меняет местами слоги. Это у него с детства.
— Логопед не смог помочь? — Нэнси запрыгала на одной ноге, сбрасывая кеды и ветровку.
— Тут не логопед был нужен, а хороший психотерапевт. У него патология психического созревания, типа затруднение в выстраивании логических связей. Наверно, Чернобыль дал о себе знать. Ты, кстати, знала, что Чернобыльская авария — самая мощная техногенная катастрофа за всю историю человечества? Радиация, как от пятисот атомных бомб! Я, между прочим, где-то читала, что в Ленинградской области продолжают работать ещё четыре реактора подобного типа. Представляешь?
Ленка принялась приводить ещё какие-то факты о Чернобыльской трагедии и, кажется, совсем забыла про Тараса. Постепенно, по мере продвижения к гостиной, нарастающий надрывный вой сделал невозможными любые попытки Нэнси расслышать её.
У входа, на телефонной тумбе, заваленной глянцевыми журналами и тонкими, в мягкой обложке, подписными книжками, заседала поверх монументальным сфинксом Джока, тщательно стараясь делать вид, что ей безразлично и плевать она хотела на вылетавшие из двухстворчатой двери пронзительные децибелы. Её выдавали круглые безумные глаза, будто на перстне камни, и нервно подрагивающий иерихонский хвост. Нэнси чувствовала себя примерно так же, как турецкая ангора — на акустическом пике ощущений. В условной гостиной — большой, метров на двадцать пять, квадратной комнате, с двумя незанавешанными окнами, выходящими во двор — под леденящий кровь дисторшн рвал горло солист с варварскими частоколами безударных слогов. Звук сильно перегруженного лампового усилителя искажал до полной потери гитарные аккорды, превращая их в «гусиную» диафонию, ощущаемую всеми кожными покровами.
Вторгшись в пространство комнаты, Ленка предприняла попытку обратить на себя внимание: принялась делать энергичные махи руками угрюмому бритоголовому толстяку, сидящему в колеблющейся кисее сиреневого от низкого плафона дыма. Он мусолил палец, листая какую-то тетрадку, а на его колене балансировала фигура с длинным сигаретным мундштуком в сливочной туго натянутой ткани облегающего платья. Тонкие, похожие на лозы винограда руки оплетали жилистую шею толстяка. Густо подведённые чёрным глаза водили по строчкам, но как-то невнимательно. Периферийным зрением она тут же словила появление Ленки. Пойманным бликом вспыхнуло в носу кольцо-подкова, «фигура» вскинула дугообразные нарисованные брови и пихнула толстяка в бок. Тот оторвался от чтения, ошарашенно уставился на Нэнси. Перевёл взгляд на Ленку. Его глаза отражали душевную потерянность и одиночество. Правильно считав невербальный оттиск Ленкиных ужимок, он потянулся к вертушке, убирая громкость. Необычной формы, по-своему красивый проигрыватель, отделанный черноглазым шпоном, покорно подчинился, сводя на нет бессистемное музицирование и оставляя только на слуху протяжное ворчание роликовых приводов да мягкое шипение иголки. К этим умиротворяющим звукам присоединилось благодарное урчание Джоконды, тут же прошмыгнувшей внутрь. На миг Нэнси прикрыла глаза, чтобы представить, как где-то вдалеке, подъезжая к остановке, точно так же урчит троллейбус, нащупывая медными рогами две тонких нитки проводов. Но эту частоту тут же забили гомоном и гвалтом.
