— Было бы тоже любопытно посмотреть, — сказала Нэнси.
— Это вряд ли, — бесцеремонно сказала Ира.
— Отца порезали в пьяной драке, — объяснился Глеб, — два с половиной года назад. Бутылку или сдачу не поделили, шут их знает. В больнице он наказал снести мне доски колдуну. Не знал, что в это время в квартире мама разделывала иконы топором. Он умер на четвёртый день, всё время бредил, а за день до кончины перестал вообще кого-либо узнавать. Врачи диагностировали болезнь Паркинсона. Его убил септический шок, а не лихая кабацкая поножовщина. А Димир с тех пор не объявлялся.
— Извини.
— Да ладно. Всё нормально, Нэнси. — Глеб тряхнул головой. — Давайте, что ли, танцевать?
— Ну наконец-то, медлячки, — томно вздохнула Ленка, откровенно уставшая от разговоров.
Через пылких полчаса набившие оскомину Брайан Адамс и Род Стюард, отправились по следам Викернеса, и «камрады», как ласково именовала Ленка своих гостей, затребовали хлеба после зрелищ.
— Девочки приглашают мальчиков, — давилась смехом Милашевич, раскладывая на кухне по тарелкам принесённую Тарасом нарезку сырокопчёного суджука, перемежая аккуратно нарезанные овалы колбасы ломтями пресного чурека и солёной брынзы. — Это я здорово придумала!
Нэнси, натасканная хозяйкой, деловито шарила по нижней полке холодильника, выискивая банки с маринованными томатами и корнишонами, консервированными персиками и баклажанами. Являя собою хрестоматийный пример неутомимого гастрономического экспериментаторства, Ленка, заняв рот болтовнёй, а руки сервировкой, умудрялась ещё и рыскать глазами в надежде если не припомнить, то, во всяком случае, наудачу отыскать энзешную бутыль марочного коньяка, оставленную где-то здесь с прошлого «гуденья».
— Вы с Глебом весьма недурно смотрелись в паре, — искренне призналась подруге Нэнси.
— Правда? — безразлично-скучающим тоном уточнила Ленка, но было видно, что эти слова на неё подействовали сильно.
Она хотела что-то спросить, но осеклась: на кухню стремительно вторгся Глеб, словно его силой сдерживали в коридоре и вот ему удалось вырваться. Он прятал руки за спиной.
— Угостите деликатесом! — попросил он.
Ленка поддела вилкой тонкий ломтик колбасы и отправила в распахнутый рот Иванголова. Тот демонстративно причмокнул от удовольствия.
— Смотрите, что захватил ваш непьющий, но зрелый, а потому прошаренный друг! — Хранящей дланью он приоткрыл завесу тайны, обнажая синий ярлычок на янтарном пузе тарного стекла.
— Бог ты мой, — вскрикнула Ленка и бросилась на шею Глебу, сбивая кепку с головы. — Кальвадос!
— Не святотатствуй! — строго осадил Глеб и рассмеялся самому себе, но больше — поведению девушки. — Можно откупоривать и разливать!
— О ты чудо, Бигл! — Она звонко чмокнула его в щёку, промахнулась и попала в заострённую скулу. Зачем-то отёрла место поцелуя, хотя губы не были крашены, бросила через плечо «Я щаз-з!» и ускакала вручать бутылку разливающему Бубе.
— Ох уж это гендерное воспитание с их дидактическими играми, — небрежно бросил Глеб, увлекая за козырёк бейсболку и снова нахлобучивая набекрень к макушке. — Никогда не понимал этих дружеских обнимашек. Детский сад — и только!
«Просто ты ей нравишься» — хотелось сказать недальновидному «прошаренному другу», но Нэнси из скромности решила деликатно промолчать. Не её это дело, в конце концов. Там сами разберутся, без неё.
— Помоги открыть банку, — попросила она. — И эту тоже, и эту.
— Ты действительно хотела бы взглянуть на чёрную икону?
Свой вопрос Глеб сопроводил хлопками откупоренных консервов. Нэнси неопределённо пожала плечами. Может быть, говорил её жест, может быть, я не решила. Глеб щёлкнул пальцами — чуть было не забыл!
— Есть одно особенное место, — сказал он, — километрах в полуста отсюда. Так село не село, деревнюшка на пятнадцать двориков. Есть там недействующий храм с часовней-крохотулиной, про него мне отец ещё сказывал, а тому колдун. Короче, в том храме перед алтарём на иконостасе, среди прочих, висит икона. С виду обычная — с изображением святого, но на деле бесовская. Икона современная, писали её в девяностых, тогда приход действовал ещё. Вносили в храм на полотенцах, с молебном, как полагается. Никто и думать не думал, что лик уже освящён чёрным бесовским обрядом. Богомаз оказался с червоточинкой: под слоем левкаса пририсовал святому рога, а доску снёс чернокнижнику.
— Димиру?
— Ему, — кивнул Глеб. — Если колупнуть чем-то острым сверху, можно увидеть рогатого угодника. Димир говорил отцу, икона по сию пору висит там. Правда разговор был пятилетней давности. Давно хотел проверить: байка или нет, да всё как-то приходилось не ко времени.
Нэнси точно поняла его настрой.
— Что: ты и я? Остальных не позовём?
— Им не интересно, — отмахнулся Глеб. — К тому же я в их компании пришлый. Тебе твоя Лена не рассказывала в чём смык? — И поймав отрицательное качание головы, с воодушевлением поделился: — Ирка, я называю её Вестгот, потому что она сама из Сестрорецка — ну ты слышала, это на западе от Питера — голосовала сломанная как-то на трассе, я подобрал, без всякой задней мысли. А она, стерва, представляешь, что говорит: наверно, хочешь в гости? Ну, а я что, евнух — ломаться? Красивая девушка, хотя прикид, конечно, не в зуб ногой. Говорю: хочу. А она: ну поехали тогда, и называет Ленкин адрес. А у них как раз тут полный шабаш, только агнца божьего не хватает на заклание. А я и думаю: не, ни фига. Развернул им годный спич, а они тут все любители же потрындеть. Воодушевились, такие. Говорят, Вангог, ты, главное, с ума не сходи и ухо себе не отрезай, мы хотим, что ты ещё раз пришёл к нам в гости. Придёшь? Так что, — закончил объяснение Глеб, — у меня тут что-то вроде резидентского соглашения. Но отдельные клевреты меня, всё же недолюбливают. Ну, ты заметила.
— Заметила, — кивнула Нэнси, — а как, по-твоему, меня приняли?
— Я — хорошо, — уклонился от ответа Глеб.
Они улыбнулись друг другу не без взаимной симпатии. В смежной комнате заколыхался, расплескался девичий смех. Послышался дробный топоток и окрик «Ух, я тебя сейчас!», на кухню зашмыгнул Нафаня с зажатой в зубах лакомой добычей. На повороте фретку лихо занесло, он беспомощно черканул когтями по скользкому истёртому линолеуму, проехал врастопырку юзом на боку и мягко влепился в фигурный плинтус. Чувствуя, что нашкодил, фретка немедленно вскочил на лапы и припустил под кресло.
— Где это чудовище? — злобно заскрежетала зубами Ленка, появляясь вслед за беглецом, но быстро потеряла интерес, почувствовав в воздухе отчётливое электричество и запах грозы. Источник находился аккурат между опасно сблизившейся парочкой. Эту прицельную дистанцию Ленка не могла не отметить, как и то, что она — дистанция — преодолела некий рубеж френдзоны.
— Секретничаем? — торжествующе спросила она, сощурив глаза. — Кому перемываем косточки?
