— Как у неё дела-то?
Глеб, должно быть, тоже ощущал жар в голове — приблизил лоб к прохладному стеклу бокала, довольно захлюпал носом.
— У Ленки? Это ты мне расскажи!
— Мы с ней как-то потерялись. Он прислала мне из Сочи на Новый год открытку с поздравлением. Всю зиму собиралась ей написать что-нибудь в ответ… да так пока не собралась.
Нэнси сделала ещё глоток. Движения рук становились более мягкими и тягучими. Вино начинало нравится.
— Скажи, твоим заданием было фотографировать нас? — спросила она.
— Нет, конечно! — Глеб скривил губы на растерянном лице и со значением повращал глазами.
— И что ты должен был делать? Искать улики?
— Нет, только слушать. Принимать участие в беседах, собирать информацию. Тарас совсем или почти совсем ничего не говорил о «Транслитрувере». Тем удивительнее, что ты об этом знаешь.
— Ленка, — просто заключила Нэнси. — В каждой женщине должна быть загадка. В Ленке была и подсказка, и отгадка. Ни за что не поверю, что ты не воспользовался её патологической болтливостью.
— Воспользовался, — ничуть не смутился Глеб. — Помноженная на симпатию ко мне, она, в конечном итоге, принесла Ю-9 пользу.
— Ю-9? Что это?
— Совместная операция ФСБ и МВД по противодействию экстремизму.
— Неужели транслитруверианцы действительно заслуживали такого пристального внимания со стороны спецслужб?
— Ну, во-первых, по наводке оперативников вообще предполагалось, что там печатали поддельные документы — патенты на работу, миграционные карты, медзаключения. В ходе совместных рейдов мы собирались пресечь канал поставки. Во-вторых, — Глеб стал неузнаваемо строг, — так называемые шабаши давно перевели квартирку на Дундича, 19 в разряд нехороших или, как говорят у нас в отделе, неопрятных.
— Неужели ожидался великий бал у сатаны? — попыталась отшутиться Нэнси, намекнув на знаменитое произведение, где тоже присутствовала нехорошая квартирка, но Глеб либо не понял экивок Нэнси, либо на её шутливый тон просто не повёлся.
— Формально ты тёрлась рядом с «шабашистами», принимала участие в беседах, — громко вздохнул он, кривя лицо и жмурясь, как от нестерпимо неприятного солнечного света. — Если бы началась следственная волокита при расследовании всех обстоятельств дела, досталось бы тебе не меньше остальных.
— Ты сказал, «если бы»? — осторожно уточнила Нэнси. — Значит, у ребят всё хорошо?
Впервые за всё время их беседы у Иванголова проскочила в туманном взгляде настороженная обдуманность. Появилась и, как наваждение, исчезла, словно всё, что у Глеба было — спокойная позиция — осталось же при нём.
— Дело завели, но из всех «шабашистов» обвинение предъявили только Тарасу. Впрочем, в его отношении уголовное преследование уже прекращено в связи с недоказанностью участия, — сказал он. — Но всё могло быть гораздо хуже. Могли привлечь всех, и продержать в процессе не три месяца, а все шесть. У нас всё устроено так, что много времени и сил тратится на бумажную отчётность.
— Короче, день работаете — два оформляете! — попыталась снова обратить всё в шутку Нэнси.
— Бич какой-то, — кивнул Глеб, не улыбнувшись. — Собственно поэтому я хотел, чтобы ты как можно поскорей съехала оттуда, а желательно, вообще вернулась в Пермь.
— Кстати, слово Пермь, по данным современных лингвистов, имеет финно-угорское происхождение и означает «дальняя земля». — Режим «училка» включился как-то сам собой. «Всё-таки хорошее вино», — вскользь подумалось Нэнси.
— Действительно, настолько дальняя, что можно убежать от следствия, — наконец улыбнулся — одними глазами — Глеб. — Следователю тоже неохота брать на себя процессуальные издержки по доставке свидетеля к месту проведения допроса. Я же говорю, дикая бюрократизация.
— Спасибо, — смутилась Нэнси. — Твой порыв я тогда истолковала иначе.
— Я совершенно запутался на твой счёт, — слегка сбился с нужного тона Глеб, ему снова не хватало резкости и чёткости. — Ты привела за собой такой пышный хвост острых событий, что я усмотрел в этом взаимосвязь с твоим появлением.
— Что ты имеешь в виду? — покраснела Нэнси.
— Не понимаешь, о чём я? Трофейная бригада, которую мы встретили в Изборцах, помнишь? Я решил, что ты с ними связана, вроде как заодно…
— Это же совершенно нелепое предположение!
— При первом приближении — нет. Я наводил справки. Ты состояла в пермском клубе археологов, работала с документацией и даже привлекалась к полевой работе. С этим надо считаться.
— Мы были легальными поисковиками, — насупилась Нэнси, парализованная мыслью, что разговор, который неизбежно нависал, который Глеб даже старался оттянуть, всё же начинался — и начинался он издалека.
Держа стеклянные шары, согревая их пальцами, они медленно двинулись вдоль фотографий в рамах, повинуясь энтропии толпы и интуитивно забираясь в гущу. Под ногами жила ковровая дорожка — чрезмерно отзывчивая к мерным, немного дробным Нэнсиным шагам. Всё чаще, поникнув, она смотрела на ромбы и зигзаги динамичного и будто бесконечного ковра, а вовсе не на фотографии. Она чувствовала, как медленно лицо заплывает жаром. Украдкой, стараясь не выдавать своей краски, Нэнси стреляла из-под хмурых бровей взглядами в Глеба: тот пощипывал кончики своих неприятных, похожих на щётку усов, словно убеждаясь в их существовании, и мрачно ухмылялся.
— Ваши археологические изыскания, мягко говоря, не всегда находились в правовом поле. У нас по закону, если ты выкопал что-то, пролежавшее в земле больше ста лет, то обязан сдать находку родному государству, иначе ты преступник.
— Всё, что представляло ценность, мы передавали фонду культурного наследия, — упорствовала Нэнси. — У нас был представитель, эксперт в области оценки предметов. Он проводил музеефикацию на месте.
— Почти наверняка этот эксперт работал в интересах руководства археологического клуба. Схема-то проста: ты сдаёшь находку и получаешь 25% согласно заключению экспертизы. Это удобно для вещей, не представляющих особой ценности. По-настоящему ценные находки, конечно, не музеефицируются, а уходят на чёрный рынок. Так что с точки зрения закона ты состояла в организации точно таких же чёрных следопытов, как и та трофейная бригада.
— Неправда! — с жаром возразила Нэнси. — И я даже сейчас не о себе. Если ты выкопал что-то, пролежавшее в земле больше ста лет, то обязан сдать находку государству, но! Я бы вовсе не рассчитывала на 25%, про которые ты тут заявляешь.
— Так положено по закону.
— А в реальности выдадут почётную грамоту, которую можно будет вставить в рамку и повесить на стену, как напоминание о собственной глупости.
— Не будем спорить, — угрожающе-устало ответил Глеб, — тем более, что на твой счёт я ошибался.
— Да-а? — лицо Нэнси сразу стало строже. — Как тебе вообще пришла в голову подобная нелепость?
