– Ваш хозяин попросил меня найти нечто очень важное для него. Ты ведь знаешь, что было похищено? Агнес, пожалуйста, будь со мной откровенна.
Служанка утыкается взглядом в свои туфли.
– Я знаю, дело это деликатное, – доброжелательным тоном произносит Брайди. – Все, что ты мне расскажешь, останется между нами. А это могло бы помочь твоему хозяину.
Агнес кивает, избегая взгляда Брайди.
– Значит, примерно в то время, когда был похищен ребенок…
Агнес тискает в руках передник.
– Прошу прощения, мэм, но миссис Пак ни с кем не велела разговаривать о похищении.
– В самом деле?
– Если кто-то станет меня расспрашивать, я должна отослать этого человека к самой миссис Пак, и она ответит на все вопросы вместо меня, мэм.
– Мне не нужны ответы миссис Пак. Я хочу знать, что известно тебе. Ты видела дочь сэра Эдмунда?
– Нет, миссис Дивайн, – едва слышно отвечает Агнес, покраснев еще гуще. – Я никогда ее не видела. Но мы все знали, что она была здесь, и все знаем, что ее похитили.
– «Все» – это домашняя прислуга?
– Да, мэм, – подтверждает Агнес и, осторожно подбирая слова, добавляет: – Порой трудно что-то не заметить.
Брайди подходит к окну.
– Ты сказала, что похитители проникли в дом здесь?
– Вовсе нет, мэм, разве что по воздуху.
Агнес открывает окно. День почти угас, но Брайди различает внизу раскидистый розовый куст.
– Шипы на нем с большой палец, мэм, и если похитители все-таки проникли через окно, то следов они не оставили.
– Ты проверяла?
– Да, мэм, смотрела там под кустами.
– Шустрая барышня, а? – кивает Руби на Агнес.
– Им помог кто-то из домашних, мэм, – говорит Агнес, понижая голос. – Это как пить дать.
– А потом открыл окно, чтобы сымитировать ограбление? – заключает Брайди.
– Да, мэм.
– По-твоему, к этому причастен кто-то из домочадцев?
– У меня есть кое-какие подозрения, миссис Дивайн.
– Продолжай, Агнес.
– Вообще-то, я не люблю плохо говорить о людях, мэм, но… пропавшая няня… – Агнес закрывает окно. – Я ей никогда не доверяла. Только прежняя няня утонула – в лохани, представляете?! – а миссис Бибби уже тут как тут. Дня не прошло! И еще вид у нее такой…
– Какой такой?
В лице Агнес появляется беспокойство.
– Простите меня, миссис Дивайн, но внешне она противная старуха, да еще с грубыми манерами. На няню совсем не похожа. И еще эта ужасная гнилая нога.
– Какая нога?
– Левая, мэм. Она хромает на левую ногу. – И Агнес изобразила походку миссис Бибби: неуклюже заковыляла, выкидывая перед собой одну ногу. – Но она хотя бы держалась особняком. Миссис Пак сказала, ей иначе нельзя, учитывая ее положение.
– Какое такое положение?
– Она чинила гобелены, мэм.
– Она ведь не так давно здесь появилась, да?
– Месяца еще не прошло, мэм.
– Но слуги знали, какие обязанности она на самом деле исполняла?
– Конечно, знали, мэм. Только у каждого было свое представление о том, кого хозяин прятал в западном крыле… – Агнес замялась.
– Продолжай, Агнес. Это останется между нами, слово даю.
Агнес кивает.
– Одни говорили, что хозяйка – она ведь была уже немолода – произвела на свет уродца. Потом, когда увидела, кого она родила, обезумела и утопилась. Другие говорили, что хозяин привез это существо из-за границы. – Служанка поднимает на Брайди глаза, внезапно наполнившиеся страхом. – Но все говорили – и до сих пор говорят, – что это скверна.
– Почему так говорят?
Агнес перекрестилась.
– Да хранят нас святые, мэм, это все из-за улиток.
– Из-за улиток?
– Каждое утро их здесь полные ведра, мэм, – вспоминает Агнес с ужасом и отвращением. – Миссис Пак посылала меня собирать их со стен, дверей и лестниц. А еще тритоны, лягушки и жабы; все мерзкие твари, что водятся в иле, пытались пробраться в дом. Чайки огромными стаями заполонили крыши. И весь дом был полон тумана, мэм, хотя все окна мы закрывали. Так что хлеб превращался в суп, а одежда на спине намокала. – Она ненадолго умолкает. – Вот потому я и поняла, что миссис Бибби не может быть порядочным богобоязненным человеком.
– Почему ты так решила, Агнес?
– Да потому что она по доброй воле ввязалась во все это, мэм.
Горничная задвигает шторы, отгораживаясь от темнеющего неба.
– Агнес, расскажи, пожалуйста, что было в ту ночь, когда произошло похищение.
– Прошу прощения, мэм, но я всю ночь спала. Я ложусь в одиннадцать, встаю в пять. С одиннадцати до пяти я сплю как убитая.
– Кто поднял тревогу?
– Мистер Пак, мэм. Утром он обнаружил, что дверь в западное крыло отворена. А она всегда закрыта на все запоры.
– Кто имеет доступ в западное крыло?
– Хозяин, няня и доктор Харбин.
– Других посетителей там не бывало?
Агнес покачала головой.
– Нет. Разве что бедняжка Мертл, мэм. Доктор Харбин часто брал ее с собой, когда ходил туда, а он был здесь почти все время. Она бледнела, когда шла с ним туда, а выходила еще бледнее, и слова из нее не вытянешь о том, что она там видела.
– Мистер и миссис Пак когда-нибудь наведывались в западное крыло?
– Нет, мэм, но мистер Пак хранит ключ от него в комнате дворецкого. Я видела, как он отдавал его доктору, когда чистила там камин.
– Вот, значит, как, – задумчиво произносит Брайди. – Итак, утром следующего дня мистер Пак обнаружил, что дверь в западное крыло распахнута. Что было потом?
– Мистер и миссис Пак быстро обсудили между собой, должны ли они проверить, что случилось в западном крыле, и потом вошли в дверь, а мы с Винни остались ждать в холле, мэм.
– Винни – это судомойка?
Агнес кивает.
– Потом они вернулись, с лицами как камень, и сказали, что произошла кража, велели нам разбудить ливрейного лакея, грума и садовника и обыскать дом и все вокруг, мэм.
– Агнес, они сказали вам, что было украдено?
– Нет, мэм. Я извинилась перед миссис Пак и спросила: если я не знаю, что пропало, как я могу это искать?
– А она что?
– Миссис Пак сказала, чтобы я не лезла не в свое дело и занялась поисками. Мы облазали весь дом от дымохода до подвала, за исключением западного крыла, мэм, поскольку мистер и миссис Пак заперли за собой дверь. Грум и садовник тщательно осмотрели всю территорию поместья и надворные строения.
