Руби состроил презрительную гримасу.
– Никогда бы не подумал, что Агнес умеет плакать.
– А ты сам, Руби, разве никогда не плакал? Когда разбивались твои сокровенные мечты? Когда проигрывал бой?
– Я всегда побеждал.
– Или когда терял возлюбленную?
– Брайди, возлюбленной у меня никогда не было.
– Или в твою бытность моряком – когда корабль, на котором ты ходил, настигал шторм?
– Мой корабль шторм никогда не настигал – только крепкий попутный ветер. Я был удачливым моряком.
– Да уж. И не плакал, когда твой корабль отчаливал от пляжей с кокосовыми пальмами?
– От золотых песков, из сапфировых вод?
– Ну да.
– Тут ты права, конечно, тогда я плакал. – Руби улыбается, и вытатуированная русалка на его плече, тряхнув головой, снова поворачивается к своему зеркалу.
Брайди смеется.
– Когда сердце рвется на части, это ужасно. Уж я-то знаю! – Руби лукаво поглядывает на нее. – Обещание нарушено – и все, сердце разбито.
На губах Брайди по-прежнему играет улыбка.
– Руби Дойл, ты воскрес, чтобы изводить меня?
Глаза Руби блестят.
– Не думаю, что ты вообще меня знал, – убежденным тоном говорит Брайди, ибо она перерыла каждый уголок своей памяти, но Руби нигде не нашла. – Ты просто забавляешься.
– Я же назвал тебя по имени, когда мы встретились на церковном кладбище! Я тебе докажу… минутку, сейчас вспомню… – Руби закрывает глаза и складывает вместе ладони. – Даруй, Господи, вечный покой маме, папе, Джеймсу, Джону, Терезе, Маргарет, Эллен и малышу Оуэну.
Услышав имена давно почивших родных, Брайди теряет самообладание.
– Руби, откуда ты меня знаешь?
– Если скажу, значит, мне придется исчезнуть.
– Не понимаю, – хмурится Брайди.
– У нас с тобой в поезде был уговор. Или забыла? Я пообещал, что оставлю тебя в покое, если ты раскроешь эту великую тайну.
– Если ты мне скажешь, это не значит, что я сама догадалась.
Руби пожимает плечами.
– Ты все равно потребуешь исполнения уговора. И я буду изгнан на кладбище.
Брайди пытливо смотрит на него.
– Разве мы с тобой плохо ладим?
– Я же говорю… – улыбается Руби, – ты у нас дознаватель, вот и соображай.
* * *
Они минуют сад и направляются к воротам. Дорожка, по которой они идут, изрыта колесами и башмаками.
– Тут много ездят и ходят. Вряд ли я найду какие-нибудь следы.
Задние ворота открыты. Они проходят через них и идут по дороге, что тянется вдоль стены, которой обнесено поместье сэра Эдмунда. Сейчас оно слева от них, по правую сторону – лес. В лучах раннего солнца краски осени особенно выразительны: природа на фоне умытого синего неба переливается всеми оттенками золота, багрянца и потрясающе красивых оранжевых тонов. В листве щебечут, галдят птицы.
– Чистый воздух – настоящий бальзам для легких, – говорит Руби. – Чем он пахнет, Брайди?
– Лиственным перегноем, коровьим навозом и ногами вот этого типа.
Мужчина, сидящий у дороги, в знак приветствия притрагивается к шляпе и затем обнимает колени.
– Подайте на пропитание, мисс. Окажите милость бродяге.
У него морщинистое лицо, и похож он на индюка: из выпяченной груди – этот эффект достигается за счет множества слоев выцветшей измызганной одежды – торчит тощая жилистая шея. Носки ботинок раззявлены, словно лопнувшая зрелая кожура, и в дырах чернеют грязные ноги.
– Сама-то дома? Грозная мамаша Пак?
– Дома. Только вряд ли она станет с вами разговаривать. – Брайди роется в карманах, доставая несколько монеток. – Вот, держите, Повелитель Дорог, купите себе новые башмаки.
Старик, вытянув индюшачью шею, смотрит на деньги, потом берет их и кивает:
– Премного вам благодарен.
– Не стоит.
– Этот дом проклят.
– Что вы о нем знаете, Повелитель Дорог?
– Его владельца преследует злой дух. Она стоит под его окном, порой всю ночь напролет. Ходит за ним по пятам, когда он совершает прогулку, – вспоминает старик. – Плачет в кустах и умывается в пруду.
Брайди прикусывает губу, чтобы не застонать.
– Вы видели призрака? Утонувшей леди Берик?
Старик чешет голову.
– Не-е, леди Берик была старая крупная женщина, а эта – молодая и худенькая. Голубоглазая. Волосы как спелая пшеница. – Он перестает чесать голову и рассматривает один свой ноготь. Потом кусает его. – Живность.
– Призраков не существует, Повелитель Дорог, – говорит Брайди, старательно избегая встречаться взглядом с Руби.
– А я разве сказал, что тот злой дух – призрак? – Он выпячивает губы. – Хотя если учесть, что она постоянно наведывается туда… – Поразмыслив, он мрачно добавляет: – Она не просто так возвращается, у нее на то есть причина.
– Что за причина? Вы знаете?
– В том-то и загадка. – Старик в задумчивости теребит ухо.
– Недавно из этого дома кое-что украли, и я ищу пропажу. Повелитель Дорог, вам случайно ничего про это не известно?
– Дайте-ка угадаю, – оживляется старик. – Миловидная горничная, золотая ложка, корона?
– Нет, не угадали, – вздыхает Брайди. – Вы знакомы со слугами, что работают в доме?
– Кое с кем имел дело.
– А с миссис Бибби? Вы с ней сталкивались?
Старик вдруг с шипением всасывает в себя воздух.
– Грубая такая, хромая?
Он втягивает в себя шею, которая теряется в складках его многослойной одежды, и надвигает на глаза шляпу.
– Повелитель Дорог?
Никакой реакции.
Брайди вкладывает в раскрытую ладонь старика еще одну монету.
– Благодарю, Повелитель Дорог, – говорит она.
Старик касается пальцем шляпы.
* * *
Брайди бредет в задумчивости. Если идти прямо, никуда не сворачивая, через несколько дней она доберется до Лондона. Ее не покидает ощущение, что именно туда подались похитители. И она с похищенным ребенком отправилась бы в Лондон, где его можно спрятать или продать. Лес тянется параллельно поместью сэра Эдмунда. Руби, мерцая, наблюдает за ней с опушки. Он снимает цилиндр и проводит ладонью по своим коротко остриженным черным волосам.
– Взгляни на те борозды, вон там! – Брайди показывает на взбаламученную глину. – Глубокая дуга, поворот в сторону, колеса дают обратный ход. Это двуколка, Руби, судя по ширине и глубине колеи. Я это вижу.
